Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Рис. Гай Мессий Квинт Траян Деций.

После того как император Деций провел лишь несколько месяцев в занятиях мирными делами и в отправлении право­судия, вторжение готов заставило его отправиться на берега Дуная. Это был первый значительный случай, когда история упоминает об этом великом народе, впоследствии ниспровер­гнувшем могущество Рима, разорившем Капитолий и утвер­дившем свое владычество над Галлией, Испанией и Италией. Так достопамятна роль, которую они сыграли в разрушении Западной империи, что имя готов нередко, хотя и непра­вильно, употребляется как общее название всех грубых и во­инственных варваров.

В начале шестого столетия, когда готы, завоевав Италию, сделались могущественной нацией, они, естественно, нахо­дили удовольствие в созерцании как своей прошедшей сла­вы, так и ожидавшей их блестящей будущности. У них яви­лось желание сохранить воспоминания о своих предках и пе­редать потомству рассказы о своих собственных подвигах. Главный министр Равеннского двора, ученый Кассиодор удовлетворил это желание победителей, написав историю го­тов, которая состояла из двенадцати частей, и дошла до нас лишь в неудовлетворительном сокращении Иордана. Эти писатели лишь вкратце упоминали о несчастьях народа, про­славляли его мужество, когда ему благоприятствовало сча­стье, и украшали его торжество азиатскими трофеями, на которые имели гораздо более права скифы. Ссылаясь на ста­ринные песни, которые были недостоверными, но единствен­ными историческими памятниками варваров, они доказыва­ли, что готы были родом с обширного острова или полуостро­ва Скандинавия. Эта лежавшая на Крайнем Севере страна не была чужою для завоевателей Италии; узы старого единокровия были скреплены новыми дружескими услугами, и один из скандинавских королей добровольно отказался от своего высокого положения среди дикарей для того, чтобы провести остаток своих дней в спокойствии при цивилизо­ванном Равеннском дворе. О том, что готы когда-то населя­ли страны, лежащие по ту сторону Балтийского моря, свиде­тельствуют такие указания, которые никак нельзя отнести к разряду вымыслов, созданных национальным тщеславием. Со времен географа Птолемея южная часть Швеции, как кажется, постоянно принадлежала той части этого народа, ко­торая была менее воинственна, и до сих пор еще обширная территория делится на восточную и западную Готландию. В средние века (с девятого по двенадцатое столетие), в то время как христианство медленно проникало на север, готы и шведы были двумя различными, а иногда и взаимно враж­дебными членами одной и той же монархии. Последнее из этих двух названий одержало верх над первым, но не затми­ло его. Шведы, которые могли бы довольствоваться своею собственной военной славой, заявляли во все века притяза­ние на древнюю славу готов. В минуту раздражения против римского двора Карл Двенадцатый намекнул на то, что его победоносные войска достойны своих храбрых предков, ког­да-то поработивших царицу мира.

В одном из самых значительных шведских и готских горо­дов - Упсале находился знаменитый храм, сохранявшийся до конца одиннадцатого столетия. Он был украшен золотом, добытым скандинавами путем морских разбоев, и был освя­щен неуклюжими изображениями трех главных божеств - бога войны, богини деторождения и бога грома. Один раз в каждые девять лет происходило торжественное празднество, причем приносились в жертву девять различных пород жи­вотных (в этом числе была и человеческая) и окровавленные трупы жертв развешивались в священной роще, которая на­ходилась подле храма. Единственные дошедшие до нас све­дения об этих варварских суевериях находятся в Эдде - ми­фологической системе, которая была составлена в Исландии около тринадцатого столетия и которую датские и шведские ученые считали за самый драгоценный остаток их старинных традиций.

Несмотря на таинственную неясность Эдды, нам нетрудно различить две отдельные личности, которые смешивались под общим именем Одина - бога войны и великого законода­теля Скандинавии. Этот последний был северным Мухам­медом: он установил религию, приспособленную к климату и к народу. Многочисленные племена, жившие по обеим сто­ронам Балтийского моря, преклонились перед непреодоли­мым мужеством Одина, перед его убедительным красноречи­ем и перед приобретенной им славой самого искусного чаро­дея. Веру, которую он старался распространять в течение своей долгой и счастливой жизни, он закрепил добровольной смертью. Опасаясь позорного приближения болезней и немо­щей, он решился окончить свою жизнь так, как прилично во­ину. На торжественном собрании шведов и готов он нанес се­бе девять смертельных ран для того, чтобы скорее отправить­ся приготовлять (как он выразился своим замирающим голо­сом) праздник героев во дворце бога войны.