Сергей Цыркун: Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

И после Нечаева находилось достаточно желающих нагреть руки на революционном движении для удовлетворения собственных властных амбиций. К этому течению принадлежал не только сам Ягода, но и его выдвиженцы: Агранов, Молчанов и другие, с биографиями которых мы еще ознакомимся. Не слишком обремененные дореволюционными заслугами, после революции они примкнули к победившей партии и поспешили воспользоваться плодами чужих дел в личных целях. Доктор философских наук Ю. Линник назвал это явление чекизмом, дав ему такую характеристику: «активное неприятие свободы; стремление изолировать страну от внешнего мира — и вместе с тем эскалация заразы за ее пределы; мифогенез, направленный на создание мнимых врагов внутри и вне государства — без них чекизм не может; враждебное отношение к духовной культуре; глубинный имморализм; склонность к предательству; жестокость». [18] Линник Ю. Чекизм: генезис и эволюция / Дроника МХГ. 2007. № 7.

После октябрьского переворота молодой Ягода сразу попытался использовать свои прежние связи. Первую помощь ему оказал старый большевик Николай Подвойский, с которым они до революции одно время работали в больничной кассе Путиловского завода. Став наркомом по военным и морским делам, он помог Ягоде устроиться сначала ответственным редактором партийной газеты «Крестьянская беднота» (несмотря на отсутствие среднего образования), а затем, когда Ягода задним числом приписал себе десятилетний дореволюционный партстаж, [19] Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД 1934–1941. Справочник. М.: Звенья, 1999. С. 460. Подвойский, похоже, рекомендовал его во вновь создаваемую Высшую военную инспекцию Красной Армии. Не одного Ягоду взял под покровительство этот великодушный человек. По его ходатайству был освобожден из тюрьмы известный в Петрограде комиссар электростанций Михаил Фаерман: именно он в ночь октябрьского переворота отключил электроснабжение правительственных зданий; в дальнейшем он торговал разрешениями на выезд из Советской России за границу, а потом получил предписание: «Произвести внезапные обыски в городских притонах города Петрограда и конфисковать в государственную казну обнаруженные при обысках крупные суммы». С этим предписанием Фаерман в паре с неким штабс-капитаном Казанцевым принялся «комиссарить», т. е. грабить людей в ресторанах и клубах. С размахом соря ворованными деньгами, Фаерман и Казанцев в конце концов попались, были арестованы и затем после вмешательства Подвойского освобождены с прекращением дела; Фаерман по счастливом окончании этой истории назначен «начальником Военного контроля», опять проворовался и сбежал. [20] Лосев И. В. ОГПУ против Скотланд-Ярда. СПб.: Юридический Центр Пресс, 2003. С. 75–103. Вот в такую несгибаемую революционную когорту угодил Ягода.

Однако под заботливым крылом Подвойского Ягоде послужить не удалось; уже 13 марта того вытеснил с поста наркомвоенмора Демон Революции Лев Троцкий. И тут над головою анархиста Ягоды едва не разразилась гроза.

Как известно, большевики до революции вели не слишком активную деятельность, ограничиваясь агитацией и пропагандой и принципиально отказавшись от вооруженных форм борьбы. В то время как анархисты и эсеры шли на каторгу и поднимались на виселицы, руководители большевиков, не замеченные в серьезных выступлениях против властей, лишь изредка попадали в ссылку, откуда либо легко бежали, либо попадали под амнистии, а по большей части вообще находились в эмиграции. Февральская революция, свергнувшая самодержавие, обошлась без их участия, а за Октябрьскую революцию они решились взяться не раньше, чем заручились поддержкою левых эсеров, имевших широкую опору в крестьянских Советах и не без труда убедивших Съезд крестьянских депутатов признать решения Второго съезда Советов рабочих и солдатских депутатов относительно Октябрьской революции. Третьим союзником по коалиции стали анархисты: им сочувствовали наводнившие революционный Петроград вооруженные до зубов матросы. Правда, Ягода давно утратил связь с организациями анархистов, но в те дни многие провозглашали себя старыми революционерами.

Однако победившая коалиция, начав политику запрета свободы печати, преследований Викжеля (профсоюза железнодорожников) и прочих профсоюзов, не имела поддержки среди населения. Из пяти гражданских свобод, провозглашенных царским Манифестом 17 октября 1905 г., большевики, левоэсеры и анархисты сохранили одну лишь свободу совести, де-факто отменив неприкосновенность личности, свободы слова, собраний и союзов. Партию конституционных демократов (их называли «кадетами»), получившую почти пятую часть голосов при выборах в Учредительное собрание, они объявили вне закона. Но даже при таких обстоятельствах, при подконтрольных выборах, три правящих партии не получили в Учредительном собрании большинства. К правящей коалиции принадлежали всего 207 из 703 избранных депутатов. Попытка навязать Учредительному собранию в качестве председателя лидера левоэсеров Марусю Спиридонову провалилась. Позднее, рассорившись и с левоэсерами, большевики держали ее в тюрьме в чрезвычайно строгих условиях. Прошедшая царскую каторгу, она была потрясена подобным обращением: «Пришлите мне градусник, — просила она в переданном на волю письме товарищей по партии. — Я себя с каждым днем чувствую все сквернее. Надо бы вылежаться, но кровать ужасная, на ней нельзя лежать с больным боком и спиной… Кровать из брусьев и спиц, без досок… Пол сырой (каменный) и очень холодный… Я сплю третью неделю не раздеваясь и очень утомилась… Я не могу помыться… ТАК с нами не поступали и царские слуги… Справлялась о прогулках — ответили отказом. Справлялась о газетах — отказом… Кое-как добилась мыла… Ночью грохот двери, громкий разговор, бряцанье и гляденье на меня… Так не делали с нами и на каторге… Бухарин, Ленин, Троцкий могут быть довольны». [21] Цит. по: Данилов Е. Ленин: тайны жизни и смерти… С. 77–78.