Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

О похождениях народных героев маленький Сосо Джугашвили немало слышал в детстве от отца, которого почему-то повелось изображать никчемным пьяницей с садистскими наклонностями, хотя на самом деле он был трудолюбивым ремесленником, говорил свободно на нескольких языках, декламировал по памяти фрагменты из творчества Ш. Руставели и имел учеников, живших в его доме и не подтверждающих слухов о его жестокости. [13] Воспоминания Александры (Сашико) Монаселидзе (урожденной Сванидзе) цит. по: Островский А. Кто стоял за спиной Сталина? С. 98.

Романтически-бунтарские поэтические настроения ранней юности продолжали в какой-то степени жить в глубине души Сталина и на склоне лет. Известен случай, когда он позвонил домой Борису Пастернаку и спросил его мнение об арестованном поэте Осипе Мандельштаме. Тот не дал определенной оценки творчеству Мандельштама, и разочарованный Сталин, как поэт поэту, обронил: «Если бы мой друг-поэт попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти». [14] Существует пересказ этого разговора в нескольких версиях, их обзор с указанием источников см.: Сарнов Б. Смерть и бессмертие Осипа Мандельштама // Литература. 2003. № 42.

Однако Сосо Джугашвили не повезло в другом. Страсть к учебе оказалась неисполнимой. За несколько лет до его рождения от внезапной болезни умер престолонаследник Николай — способный и энергичный юноша, который готовился стать помощником своему отцу, императору Александру Освободителю, в его реформах. В итоге престол достался совершенно не подготовленному к делам правления Александру III, человеку, поверхностно образованному, грубому и неотесанному, любителю охоты и выпивки, врагу просвещения, презиравшему ученость. Близко знавший его граф С. Ю. Витте характеризовал его: «Император Александр III был совершенно обыденного ума, пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования». Он был человек не злой и не жестокий, но недалекий и мелкий.

Узнав, что сын некой крестьянки Ананьиной хочет учиться в гимназии, он с негодованием начертал: «Это-то и ужасно, мужик, а тоже лезет в гимназию!», как будто более серьезных проблем в Российском государстве не существовало. Желая ему угодить, министр Иван Делянов 1 июля 1887 г. — в тот год, когда маленький Сосо Джугашвили готовился к поступлению в подготовительный класс, — издал свой знаменитый циркуляр «о кухаркиных детях», которым фактически запрещался прием в гимназию детей низших сословий, хотя бы и за высокую плату. Одновременно закрывался приготовительный класс для «отвлечения от гимназии таких учеников, которым, по условиям быта их родителей, совершенно не следует стремиться к среднему гимназическому образованию». Этот совершенно феодальный, жестокий по своей бессмысленной несправедливости документ предусматривал, что гимназии «освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детей коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат, и чрез то, как показывает многолетний опыт, приводит их к пренебрежению своих родителей, к недовольству своим бытом, к озлоблению против существующего и неизбежного по самой природе вещей неравенства имущественных положений». Естественно, ни к чему другому, кроме того самого «озлобления», столь бездумная политика привести не могла.

Двери гимназии, а следовательно, и университета захлопнулись перед маленьким Сосо Джугашвили навсегда. В детском сердце укоренилось убеждение, что справедливости на свете не существует, а все решает право сильного, которое принадлежит лишь тем, у кого власть в руках. Конечно, это был лишь первый шаг на пути превращения прекраснодушного мечтателя и поэта в злобного и коварного деспота. Окончательно Сталина сделала, как известно, большевистская партия. Но будто чья-то злая воля протащила его через долгие годы испытаний, которые сделали его еще более замкнутым, мстительным, беспощадным. Выбор его для получения образования теперь был невелик: либо реальное училище, которое давало по окончании право поступления на физико-математический или медицинский факультет, либо духовное училище, после которого можно было поступить лишь в семинарию. Выбор чисто теоретический: в его родном городе Гори реального училища не было.