Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

Анархисты утверждали, что Дзержинский особо обозлен на них с того времени, когда он, сидя в царской тюрьме, по их утверждению, сотрудничал с администрацией и ему грозила расправа со стороны политзаключенных. [27] Ф. — Э. Дзержинский… С. 51–52. Трудно сказать, так это или нет, но известно, социалистов-революционеров Дзержинский уничтожал не менее рьяно: он подписывал смертные приговоры эсерам «между стаканами чаю, всегда угрюмо хмурясь, сопя носом и озираясь по сторонам испуганными глазами». [28] Сидоров Д. А. В Бутырской тюрьме / В сб.: Россия забытая и неизвестная. Белое движение. Т. 4: Сопротивление большевизму. 1917–1918 гг. М.: Центрполиграф, 2001.

Ягода поспешил отречься от своего анархистского прошлого. Родственные связи с могущественным кланом Свердлова и здесь сыграли свою роль. Ягоде приписали десятилетний дореволюционный большевистский стаж.

24 апреля Высшая военная инспекция была, наконец, создана приказом Троцкого № 303. Назначая (вероятнее всего, не столько по рекомендации смещенного предшественника, сколько в угоду Свердлову) никому не известного Ягоду на должность управделами в хозяйственный комитет этой инспекции, Троцкий и не подозревал, какую роль предстоит сыграть им двоим в дальнейших судьбах друг друга.

Заискивающий Ягода Троцкому не понравился, как ни старался, так как производил на него «впечатление усердного ничтожества». В своей книге о Сталине на склоне лет Троцкий вспоминал Ягоду такими словами: «Делал мне раза два личные доклады. Он был очень точен, чрезмерно почтителен и совершенно безличен… Несколько раз он сопровождал меня на охоту под предлогом личной охраны, а на самом деле, думаю, потому, что сам был страстным охотником. Однажды во время охоты по торфяным болотам Ягода отделился от меня и забрел в такое место, откуда не мог выбраться, не рискуя жизнью. Сперва он долго и отчаянно кричал, затем стал непрерывно стрелять. Только тогда мы догадались, что дело обстоит неладно, и вернулись ему на помощь. Помнится, больше всего помогал в спасении Ягоды Муралов, бывший командующий Московского военного округа, впоследствии одна из жертв Ягоды». Насколько можно судить, Ягоде поручили заниматься обеспечением вопросов демобилизации старой армии, а затем стали посылать с глаз долой с инспекциями на фронты южных направлений. [29] Аспидов Ф. Первый маршал Лубянки / Профиль. № 30 (300). 19.08.2002. 8 сентября 1919 г. — видимо, вскоре после истории с болотом, — ввиду разделения Высшей военной инспекции на военную и морскую, Ягоде не нашлось места, его уволили из Красной Армии, и на какое-то время он стал безработным, что в то голодное время грозило гибелью. Вроде бы, как троюродный брат Я. М. Свердлова, он принадлежал к кругу нарождающейся большевистской «золотой молодежи», для которой открывались все пути в партийно-государственной карьере. К тому же Ягода незадолго до революции женился на своей родственнице — племяннице Свердлова Иде Авербах. Только это обстоятельство и позволяло ему теперь держаться на плаву и надеяться на пристойное будущее.

Но все же по дореволюционной работе его никто не помнил, Свердлов умер, а отрицательная характеристика Троцкого захлопнула перед ним все двери. Если что и связывало теперь Ягоду с новыми властями, то разве что старик Свердлов-старший, которого он до революции дважды обокрал и который проживал теперь «в роскошно убранной квартире» секретаря ЦК Елены Стасовой в Кремле. Появиться там в роли просителя Ягода так и не решился: по характеристике старого большевика Леонида Красина, Стасова — «это просто кровожадная ведьмистая баба с характером, сочувствующая расстрелам и всякой гнусности», [30] Исецкий (Соломон) Г. А. Среди красных вождей. М.: «Гиперборея»; «Кучково поле», 2007. С. 157, 167. да никто бы его в Кремль и не пустил (в то время проход на территорию Кремля без специального пропуска был воспрещен).

В дни безработицы Ягоду кормил партбилет: в свободной продаже в соответствии с доктриною «военного коммунизма» товаров первой необходимости не было, все выдавалось по талонам и карточкам, причем белая мука и сахар — только коммунистам, а хлеб — по разрядам, в зависимости от занимаемой должности. Низшему разряду полагалась всего четверть фунта (примерно 100 г) хлеба в день, [31] Там же. С. 181. безработным — осьмушка фунта (меньше половины ленинградской блокадной нормы). К тому же Ягоду как годного к военной службе могли опять мобилизовать в Красную Армию и отправить на один из фронтов Гражданской войны. На улице запросто могли провести облаву и всех задержанных, кто не имел при себе большевистского партбилета или удостоверения совслужащего, направить в бараки как трудмобилизованных, не дав зайти домой, чтобы попрощаться с родными, взять подходящую одежду и обувь. [32] Эпплбаум Э. ГУЛАГ. Паутина большого террора. М.: Школа политических исследований, 2006. С. 46.