Андрей Губин - Молоко волчицы

Что делать? Третий роман давно кончился, а четвертый не получался.

Вчера затеплилась тайная мысль идти в колхоз пастухом. Михей советовал, обещал походатайствовать. Но на кой шут ему колхоз без Марии? Вжикала сталь. Глеб торопился, словно там, за морем травы, которое нужно проплыть стальным веслом, был блаженный берег.

Кто виноват? Что делать?

Все пошло на распыл — хозяйство, семья, здоровье. Думал, конца-краю ее любви не будет, а вот уже и конец всему. Как цветки мотыльку, давалась ему эта любовь. Сколько бегала она за ним еще в детстве, молилась на него в юности, просила, как собачонка! Сколько натерпелась с детьми потом!

Да, жаль, что не течет вода вспять, а то бы и он жил по-иному. Все еще вспыхивала ревность. Раньше за такие дела плетью, шашкой — кровью смывали гнойную сукровицу позора и бесчестья: муж вернулся, а она рыло воротит!

В песне, что пели женщины в саду, дальше говорилось:

Да, как ни живи, от смерти все равно не откупишься. Дума за горами, а смерть за плечами. Антон Синенкин выстрельнул в себя — не копнулся. Казак Огнеедов, что жену за клинок променял, взошел однажды на гору Джуцу, выпил, покурил и повесился на лыче. Троюродный брат Глеба Семен Игумнов жил долго, легко, с песнями и удачей. Всегда помнил себя ловким, скорым, красивым. Как-то задержался у осколка зеркала, вмазанного в глиняную стену хаты. Седой, усталый, дряблый. В хату как раз вошла соседка и услыхала: «Фу, до чего же я стал некрасивый, и смотреть тошно!» Побрился, прифрантился, выпил стакан омолаживающей араки, и через два дня нашли его — покончил в красивой кизиловой балке — не захотел быть никому не интересным.

Какую бы долгую и развратную жизнь ни прожила Мария, все равно ее скелет будет гнить в земле, оскалив белые подковы больших зубов, — оскал этот знаком ему. И всем ж а б а с и с ь к у д а с т.

Так чего же медлить? По крайней мере, похоронят в родной земле, и сумеет ли она не голосить у гроба! Вот и маузер сгодится, если уцелел в подземелье, — только выкрасть надо. Мир ушел, как уходят поезда.

Луна быстро катилась вниз. Слабее турчали степные сверчки. На заре он бросил косу — полдесятины вымахал, жадно напился из родничка — бурные ключи вихрили песчинки — и зашагал в станицу добывать маузер.

В основе гербовых слов Р у с ь, Р у с и я, Р о с с и я — понятия русый, светлый, красный, рыжий, рудый (р у д ь — кровь, при этом и р у с ь, и р у д ь указывают и на движение, течение реки, крови). Древнеславянское р у с ь, к р а с н о е попало и в языки германских племен. Так, один верховный правитель немецких народов назывался Б а р б а р о с с а, то есть рыже-, светло- или краснобородый.

Немецкий император Фридрих I Барбаросса утонул в Крестовом походе семь столетий назад.

Б а р б а р не только борода, но и в а р в а р — варвары и были бородатыми. О значении бороды говорить не приходится, вспомним хотя бы Петровскую эпоху.

Адольф Гитлер, австрийский немец Шикльгрубер, носил под носом черную латочку квадратных усов, а вместо бороды шарф и галстук. Однако борода крестоносца не давала ему покоя. К тому же в начале XX века слухи об утопленнике были опровергнуты: оказалось, что Барбаросса не утонул, а скрылся в недра легендарной горы Кифхойзер, где продолжает, как прилежный мастеровой, обтачивать и шлифовать свою любимую идею — мировое господство Германии. Временами император спит, потом из недр горы вновь слышатся глухие стуки — работает, кует, точит. И отзываясь на эти подземные сигналы, куют танки и пушки кузницы Рура, пока Адольф Гитлер прилежно р а с ч е с ы в а л бороды-теории своих предков, варваров, вандалов, завоевателей Рима, Иерусалима, Константинополя.

Только зря он забыл — или плохим филологом был, не знал этимологии, что ли, — что Р о с с а главным образом не цвет бороды, а цвет и имя Р о с с и и, К р а с н о й, С в е т л о й, и связываться с этим русским, красным не с руки, что знали еще магистры Тевтонского ордена.

Идею мирового господства лелеяли и грели многие народы. Сарматы, гунны, скифы, финикийцы, вавилоняне, персы, шумеры, евреи, монголы, арабы, турки, римляне, французы, испанцы, португальцы, голландцы, англичане, шведы, немцы — и кончили тем же, чем кончат сионисты и великоханьский Китай, провалом, конфузией, — с чем так же не посчитался вышеназванный Гитлер.