Вадим Нестеров - Герои вчерашних дней

Тянуть не стали и выступили буквально через пару недель, 1 августа. Первым к Албазину ушел Бейтон, во главе отряда из 198 казаков. Толбузин остался в Нерчинске дожидаться оставленного Бейтоном на Ангаре военного снаряжения, которое вскоре должны были подвести. Военный отряд, не связанный женками, детьми и всяким скарбом, добрался до спаленного Албазина намного быстрее — уже 10 августа были на месте. И здесь наконец хоть в чем-то повезло — новопоселенцы обнаружили, что китайцы, уходя, не тронули посеянного албазинцами хлеба, а это почти тысяча десятин. Пришлось казакам срочно переквалифицироваться в крестьян и спасать урожай, запасая продовольствие. И появление в конце августа Толбузина с оставшимися людьми (316 человек) оказалось как нельзя кстати.

Но, как не важны были запасы провизии, главное дело было другим. Крепость. Крепость надо было восстанавливать как можно скорее, потому что никто из вернувшихся не питал иллюзий относительно поведения маньчжур — их возвращение под стены Албазина было только вопросом времени.

Очень похоже, кстати, что, на счастье албазинцев, Бейтон понимал и в фортификационном деле — слишком уж не похожа получилась новая крепость на старую, тут явно работал человек, не чуждый военной технической мысли. Сожженный Албазин был традиционной для Сибири «фортецией» — деревянной четырехугольной крепостью с тремя башнями, обнесенной широким рвом, укрепленной палисадом и «чесноком» — несколькими рядами заостренных колов, присыпанных землей. А новая твердыня больше напоминала западноевропейские цитадели, при строительстве которых ориентировались на укрепления бастионного типа. Это подтверждают данные археологических раскопок, да и на рисунке Албазина в книге Витсена «Северная и Восточная Татария» ясно видны бастионные укрепления по четырем сторонам крепости. Кстати, известный писатель С.В. Максимов, побывавший на Амуре еще в середине XIX века, прямо приписывал строительство нового Албазина Бейтону.

Так или иначе, но новая крепость возводилась много лучше прежней. Не забыли и урока с поджогом стен — теперь они ставились в виде срубов, заполненных землей, обложенных дерном и обмазанных снаружи глиной. Такая стена не в пример лучше сопротивляется пушечным ядрам и практически неуязвима для таранов и «огневого нападения».

Работали казачки на износ, жилы рвали, понимая, что не на дядю трудятся, а себе жизнь спасают. Подгонять никого не приходилось, в итоге управились меньше чем за год, и уже летом 1686 года на амурском берегу стояла новая твердыня.

На удивление, за год Бейтон и Толбузин сильно сдружились, хоть и был один природным русаком древнего рода, а другой — «немчурой выкрещенной». Хотя видится, судя по всему, им доводилось нечасто. Толбузин, похоже, распоряжался в крепости, а Бейтону пришлось вспомнить свою основную профессию военного. Скрыть возвращение русских было невозможно, поэтому вскоре вокруг крепости начали активно шустрить маньчжурские летучие отряды. За ними-то и гонялся Бейтон во главе кавалерийского отряда: «хотели богдойцы воинские люди ко Албазину подъезжать, а я… с ратными людьми поиски над ними чинил и бои с ними были непрестанно». [5] Зуев А.С. Забытый герой. Штрихи к биографии Афанасия Ивановича Бейтона // // Немецкий этнос в Сибири: альманах гуманитарных исследований. Вып. 2. Новосибирск, 2000. В ноябре 1685 г. он догнал маньчжурский отряд у Монастырской заимки, а в марте 1686 г. — на р. Кумаре.

Но и Афанасий Иванович, и Алексей Ларионович прекрасно понимали, что все это — не более чем разведка, прощупывание противника. И оба они знали, что впереди главный бой, который решит все, и оба ждали этого боя.

Долго ждать не пришлось. О том, что русские вернулись на Амур, Канси доложили еще феврале 1686 года. Император отреагировал недвусмысленно: «Ныне русские снова вернулись в Албазин, отстроили город и поселились в нем. Если не поспешить их немедленно уничтожить, они непременно создадут запасы провианта, будут упорно обороняться, и тогда одержать над ними победу будет нелегко. Следует приказать Сабсу … отправится для взятия Албазина». [6] Пиндин лоча фанлюэ (Стратегические планы усмирения русских). Русско-китайские отношения в XVII веке. 1686–1691. Т. 2. М., 1972. С.681

Кто может оспорить волю императора? Маньчжурское войско выступило к Албазину двумя группами — трехтысячная конница шла сушей, а 4500 пеших солдат и артиллерию в сорок голландских пушек отправили, как и прошлый раз, на судах по реке.