Юлиан Семенов - Горение (полностью)

"Милостивый государь, Владимир Иванович! По полученным из департамента полиции (через Варшавскую охрану) данным нами был задержан по словесному портрету господин, долженствующий иметь в своем бауле нелегальную литературу, оружие и фальшивый паспорт. Задержанным оказался гражданин Северо-Американских Соединенных Штатов Джон И. Скотт, состоящий камердинером купца первой гильдии, почетного потомственного гражданина К. П. Николаева. Поскольку наших извинений г-ну Скотту было недостаточно, он отправил телеграфом протест в Посольство САСШ в С.-Петербурге, ввиду просроченного билета в купе первого класса, который мы не смогли оплатить из секретного фонда, не имея на то соответствующего приказания. Поскольку от нас затребовано объяснение по поводу происшедшего, прошу подтвердить Ваше указание на задержку означенного Джона И. Скотта, как подозреваемого.

Вашего высокоблагородия покорнейший слуга подполковник железнодорожной жандармерии

Р. Е. Засекин".

"Милостивый государь, Родион Евгеньевич!

К сожалению, не могу ответить на Ваше любезное письмо положительно, потому что никаких указаний на задержание гражданина САСШ Д. И. Скотта, ни я, ни мои сотрудники Вам не давали. В нашем циркуляре было обращено внимание Вашего высокоблагородия на необходимость ареста злоумышленника, а отнюдь не гражданина Северо-Американских Соединенных Штатов. Ввиду того, что настоящий злоумышленник сумел пересечь границы империи, а Вашими сотрудниками был задержан невиновный, я, к сожалению, не смогу ответить Вам в каком-то ином смысле, кроме как в том, какое имею честь отправить.

Полковник

В. И. Шевяков" 8

"Осведомительная служба" Гартинга была поставлена четко: как только в сферу ее внимания попадал человек, вхожий в круги революционной эмиграции, оказавшийся при этом в тяжелом положении, - неважно каком, моральном или финансовом, - срабатывала сигнальная система, и на "объект" интереса заводился формулярчик наблюдения. Сначала - проверка. (Однажды Гартинг месяц держал филеров на слежке, подвел к подозрительному человеку агентуру, те в поте лица, бедолаги, п р о щ у п ы в а л и его через эсеров и эсдеков, а оказалось, что работают с секретным сотрудником Московского охранного отделения, направленным на внедрение к боевикам, - бюрократическую машину где-то заело, не сообщили из Санкт-Петербурга вовремя, что с в о й едет.) После проверки, проводимой Гартингом дотошливо, шло письмо в Департамент полиции; иногда, впрочем, Аркадий Михайлович "разыгрывал покер" - письма в департамент с просьбой на санкцию не отправлял, а вербовал сам, если человек, у л о в л е н н ы й "штучниками", был особо интересен для него с точки зрения личной перспективы.

Таким-то человеком - безденежным и мятущимся - и показался ему Мечислав Адольфович Лежинский, рабочий-каменщик, ныне "вольный слушатель" историко-филологического факультета, вращавшийся в кругах, близких к Люксембург. По сведениям агентуры, Лежинский был связан с Дзержинским, когда тот приезжал в Берлин к "Розе" из Королевства, Швейцарии или Австро-Венгрии, и дважды ездил к тому в Краков.

Лежинский был особенно интересен Гартингу еще потому, что Краков, как, собственно, и вся Галиция, "входил" в сферу работы его конкурента и давнего приятеля, заведующего заграничной балканской агентурою, статского советника Пустошкина Андрея Максимовича.

"Служба - службой, а табачок врозь" - эту присказку Гартинг часто повторял своим чиновникам: каждому, естественно, в отдельности, давая понять этим, что информация, вырванная "из клюва" коллеги по работе, ценна вдвойне, ибо свидетельствует о силе, сноровистости и смелости жандарма.

"Дружба - дружбой, а табачок врозь": пусть статский советник Пустошкин Андрей Максимович не обессудит, коли он, Гартинг Аркадий Михайлович, станет получать краковские данные от Лежинского, прямехонько через "товарища Юзефа", тут уж, что называется, "кто смел, тот и съел". Он, Гартинг, возражать не станет, если и Пустошкин исхитрится сыскать в Берлине ту агентуру, которая сможет "освещать" для него Балканы. Только не сможет он такую агентуру отыскать, потому как тихую жизнь любит, риска чурается, лень-матушка вперед него родилась.

Познакомившись с Лежинским, побеседовав с ним за чашкой кофе, Гартинг, который представился приват-доцентом, встречей остался доволен, ссудил молодого человека, оказавшегося действительно в тяжком финансовом положении, двадцатью пятью рублями и следующую встречу предложил провести дома - то есть на одной из четырех своих конспиративных квартир.