Даниил Коцюбинский - Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

Распутин удивленно, почти испуганно посмотрел на меня… Он близко подошел ко мне, не отводя своих глаз от моих… Я понял, что наступил последний момент…»

Дождавшись, пока Распутин не отведет взгляд в сторону, Юсупов выстрелил с двадцати сантиметров, метясь в сердце, но промахнулся. Рана, однако, оказалась смертельной: Распутин «заревел диким, звериным голосом и грузно повалился навзничь, на медвежью шкуру». Началась агония: «Лицо его от времени до времени подергивалось, руки были конвульсивно сжаты, глаза закрыты. На светлой шелковой рубашке виднелось небольшое красное пятно; рана была маленькая, и крови почти не было заметно». В этот момент участники заговора, бестолково ввалясь в подвал, задели штепсель и выключили свет, напугав при этом и Феликса, и самих себя 325. После чего, не убедившись в том, что Распутин мертв, удалились из подвала, то ли притворив за собой дверь 326, то ли «закрыв на ключ» 327, и отправились наверх, чтобы поочередно поздравить Юсупова.

«Был уже четвертый час ночи, и приходилось спешить, – вспоминает Пуришкевич. – Поручик С. (Сухотин. – А. К., Д. К. ) наскоро облачился поверх своей военной шинели в шикарную меховую шубу Распутина, надел его боты и взял в руки его перчатки; вслед за ним Лазоверт, уже несколько оправившийся и как будто успокоившийся, облачился в шоферское одеяние, и оба они, предводительствуемые великим князем Дмитрием Павловичем, сели в автомобиль и уехали на нем к моему поезду с тем, чтобы сжечь одежду Распутина в моем классном вагоне… после чего им полагалось на извозчике доехать до дворца великого князя и оттуда на его автомобиле приехать за телом Распутина в юсуповский дворец» 328.

На Варшавском вокзале в санитарном поезде Пуришкевича ночных автолюбителей уже поджидали жены В. М. Пуришкевича и С. С. Лазоверта, которые должны были заняться сожжением распутинской шубы. Однако шуба в печку не влезла. Якобы жена Пуришкевича категорически отказалась распарывать и резать шубу, чтобы сжечь ее по частям. В итоге, как сообщает Пуришкевич, сожженными оказались лишь перчатки и поддевка «и, не помню, еще что-то» 329.

Остается неясным, почему вполне простая мысль о том, что громоздкая шуба вряд ли влезет в узкое отверстие вагонной печки, не пришла заговорщикам в голову заблаговременно. Неясно также и то, почему, помимо шубы, в печь не отправились также боты.

Впрочем, как можно понять, внимательно сопоставив факты и свидетельства, никакого отъезда «старца»-Сухотина с «двумя провожатыми» и последующего их возвращения не было 330. И весь рассказ о странно бесцельном путешествии трех заговорщиков на Варшавский вокзал, скорее всего, вымышлен от начала до конца. Но об этом чуть позже. А пока продолжим изложение официальной версии.

Итак, после отъезда троих участников заговора во дворце остались лишь Юсупов и Пуришкевич.

«Мы с Феликсом Юсуповым остались вдвоем, и то ненадолго: он через тамбур прошел на половину своих родителей… – вспоминает Пуришкевич, – а я, закурив сигару, стал медленно прохаживаться у него в кабинете наверху, в ожидании возвращения уехавших соучастников, с коими предполагалось вместе увязать труп в какую-либо материю и перетащить на автомобиль великого князя».

У Феликса тот же отрезок времени предстает исполненным пафоса и мистики: «Мы прошли… в мой кабинет и там… беседовали и мечтали о будущем Родины, избавленной навсегда от ее злого гения… Вдруг среди разговора я почувствовал смутную тревогу и непреодолимое желание сойти вниз… где лежало тело Распутина».

Спустившись в подвал, Юсупов попытался нащупать у Распутина пульс, затем, сам не зная для чего, схватил уже мертвого, как он полагал, «старца» за обе руки и сильно встряхнул. И тут Григорий медленно открыл во всю ширь один глаз, затем другой, «и оба глаза Распутина, какие-то зеленые, змеиные, с выражением дьявольской злобы впились в меня». <���…>

Как в кошмаре, стоял я, прикованный к каменному полу…

И тут случилось невероятное.

Неистовым резким движением Распутин вскочил на ноги; изо рта его шла пена… Комната огласилась диким ревом, и я увидел, как мелькнули в воздухе сведенные судорогой пальцы… Вот они, точно раскаленное железо, впились в мое плечо и старались схватить меня за горло. Глаза его скосились и совсем выходили из орбит.

Оживший Распутин хриплым шепотом непрестанно повторял мое имя…

Я попытался вырваться, но железные тиски держали меня с невероятной силой. Началась кошмарная борьба…