Но вернемся чуть назад. Итак, летом 1909 года Распутин, вместо того чтобы, согласно предложению третейского суда, кардинально изменить образ жизни и отправиться в монастырь, совершил турне по городам Поволжья, где «старца» с нетерпением ждали продолжавшие его поддерживать епископ Гермоген и иеромонах Илиодор. Вероятно, именно эту самовольную поездку «старца» по провинциальным городам имеет в виду начальник Петербургского охранного отделения генерал А. В. Герасимов, когда пишет о том, что Распутин «бежал и не являлся».
Расчет Григория на этих представителей российского черносотенства был не лишен оснований. Дело в том, что оба они отличались способностью иметь собственные суждения по вопросам наилучшего бережения основ «православия, самодержавия и народности» и могли, если надо, смело и открыто возражать вышестоящему начальству.
Илиодор, например, после окончания Петербургской духовной академии был послан к признанному апостолу черносотенства волынскому архиерею Антонию (Храповицкому) в Почаевскую лавру, где принялся столь рьяно пропагандировать идеи Союза русского народа, что сам архиепископ Антоний с трудом воспринимал максимализм молодого монаха, говоря о нем как о «сумасброде». Вскоре – весной 1908 года – Илиодор по приглашению столь же ярого и неуемного борца с крамолой, как и он сам, – саратовского и царицынского епископа Гермогена – перебрался в Царицын, где стал заведующим Свято-Духовским Троицким мужским подворьем.
В Царицыне Илиодор выступал с экстремистской агитацией против всех «врагов государства»: либералов, евреев, а заодно и губернаторов с премьер-министром. Не жаловал и самого царя. В своих воспоминаниях Распутин сообщает о том, как Илиодор – этот «каменный», «большой гордости человек», «бунтовщик» и «Стенька Разин» – в разговоре называл царя «дураком», «брехуном» и заявлял, что имеет целью только спасение России «от жидов и супостатов» 87. Раздраженный выходками неистового иеромонаха, саратовский губернатор граф Татищев, поддержанный П. А. Столыпиным, инициировал перевод Илиодора распоряжением обер-прокурора Синода С. М. Лукьянова в Минск. Заступничество Распутина и вмешательство Николая II способствовали тому, что в конце концов мятежный ультрамонархист остался в Царицыне.
Личная услуга, оказанная Григорием неистовому иеромонаху, придавала «старцу» уверенности в том, что Илиодор и его покровитель епископ Гермоген станут его надежными и в определенной степени управляемыми союзниками.
Если верить самому Распутину, то в ответ на просьбу Илиодора о заступничестве «старец» потребовал: «Только поверни в сторону, не прыгай на начальство. Зачем народ подымаешь на влась? Надо разбираться, кто тебе друг и кто враг. <���…> Вот… ругай знай, пугай, да не заругивайся. А главное, не всяко слово в народ кидай. Народ что ребенок, ему с огнем играть нельзя» 88.
Илиодор также подтверждает, что обращался с просьбой о возвращении в Царицын к Распутину и что тот, обещая свою поддержку, настоятельно советовал ему не изобличать «так царей и правительство», ибо «времена не те» 89.
Активно ходатайствуя перед царями за своего союзника, Григорий в то же время вынужден был вести весьма тонкую и сбалансированную игру, испытывая вполне отчетливые опасения конкурентного свойства. «Дневник Распутина» содержит рассказ о проведенной Илиодором службе, которая произвела большое впечатление на Александру Федоровну: «Придвинь, думаю, такого, он тебя, как мячик, откинет. Уж очень он мастер в Божественном слове, и глаз у него такой, что куда хошь за собой поведет. Нет, думаю, такого близко подпускать не надо… Одначе, раз привел, надо вести до конца…» 90
После событий «царицынского кризиса», как, вероятно, и рассчитывал сам Григорий, личная зависимость Илиодора от него заметно окрепла. В знак благодарности Илиодор согласился посетить вместе с Григорием Покровское, чтобы укрепить авторитет «старца» в глазах односельчан. Туда же в августе для ознакомления с крестьянским образом жизни Григория приезжала и Вырубова. Возвращался Григорий в Петербург через духовную вотчину Илиодора – Царицын, где его вышла провожать двухтысячная толпа.
Тем не менее беспокойство Григория продолжало нарастать: разлад с главным на тот момент столичным покровителем по линии Церкви – архиепископом Феофаном – становился все более необратимым. Еще в ноябре 1909 года без ответа осталась посланная в Крым телеграмма, в которой Распутин советовал туберкулезному Феофану пить чайный стакан вина ежедневно. Распутин переживал этот конфликт крайне болезненно: «…временами лицо его чернело, он бил себя в грудь и говорил: „враги, враги там работают…“» 91В Петербург Распутин вернулся лишь в конце 1909 года.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу