Скрытый смысл pénétration pacifique для устремления России на Восток был очевиден. Витте никогда не сомневался, что династия Романовых будет когда-нибудь править Китаем. Он писал царю, что прокладка железной дороги через Маньчжурию была «далеко не последним шагом в поступательном движении России к Тихому океану»: «В силу исторической необходимости мы должны были пойти дальше…» {365} Но империя должна была сделать это мирным путем и экономическими средствами. Срединное царство должны были завоевывать не войска, а железные дороги, банки и торговые дома. Кроме того, как он напоминал царю, «для общего положения дел внутри России существенно важно избегать всего, могущего вызвать внешние осложнения» {366} .
Представление о том, что экспансию за рубеж направляли экономические силы, едва ли было необычным. Ряд немецких социалистов, включая Фридриха Энгельса и Августа Бебеля, уже писали о связях между капитализмом и колониализмом. В 1894 г. Энгельс даже предсказывал, что капиталистическому производству осталось завоевать только одну страну — Китай {367} . Шестью годами позже Пятый Международный социалистический конгресс провозгласил, что «развитие капитализма неизбежно ведет к колониальной экспансии» {368} . В 1902 г. Джон Хобсон, британский либеральный журналист, сделал популярным термин «империализм» в своем трактате о добавочных инвестициях с целью получения более высоких прибылей в слаборазвитых странах за рубежом {369} .
Среди государственных деятелей царской России Витте был фактически единственным, кто рассматривал дипломатию с точки зрения экономики. Его коллеги в Петербурге по-прежнему считали, что международное могущество зависит от армии и флота. Хотя большинство министров Николая и не были настроены слишком воинственно, мало кто из них возразил бы против идеи Клаузевица о том, что «война есть продолжение политики другими средствами». Даже русские предприниматели не могли разделить заинтересованность министра финансов в развитии Дальнего Востока. В отличие от западноевропейских стран того времени, где торговля и промышленность часто поддерживали расширение империи, среди русских деловых людей лишь немногие энтузиасты выступали за иностранные проекты Витте.
И все же идеология pénétration pacifique являлась одной из доминирующих в продвижении царской России к Тихоокеанскому побережью в первые годы правления Николая. В отличие от Пржевальского и Ухтомского, Витте был влиятелен не потому, что представлял идеи, созвучные глубинным интеллектуальным течениям в тогдашней России. Но он умел настоять на своем благодаря редкой силе воли. С момента заключения альянса с Пекином в 1896 г. и до начала 1900-х Витте играл ведущую роль в политике Петербурга в Восточной Азии, потому что пользовался доверием царя. После того как он впал в немилость в 1903 г., никто из официальных лиц больше не разделял его убеждений. Ирония судьбы: идею о том, что экономика определяет внешнюю политику, воскресил один из самых непримиримых врагов самодержавия — Владимир Ленин, который в 1916 г. опубликовал брошюру «Империализм как высшая стадия капитализма».
Во время бурных дебатов после поражения России в войне с Японией в 1905 г. Витте справедливо подчеркивал, что он всегда был против вступления в войну. И в самом деле, во время пребывания на посту министра он сделал все возможное, чтобы избежать каких-либо сражений на Востоке. Витте прекрасно понимал, что вооруженный конфликт станет катастрофой для его отечества. Он писал в 1901 г. в письме министру иностранных дел графу В.Н. Ламздорфу:
… вооруженная борьба с Японией в ближайшие годы была бы для нас большим бедствием. Я не сомневаюсь, что из этой борьбы Россия вышла бы победительницей, но победа досталась бы ценой больших жертв и тяжело отразилась на экономическом положении страны. Кроме того, и это главное, в глазах русского общества война с Японией… вызовет лишь отрицательное к себе отношение… {370}
В то же время нельзя сказать, что министр финансов не нес никакой ответственности за развязывание военных действий в 1904 п Его горячее желание построить Транссибирскую железную дорогу, сотрудничество с династией Цин и pénétration pacifique на Дальний Восток значительно способствовали возникновению у Николая мечты об империи на Тихом океане. Витте сам признавал это в разговоре с генералом Куропаткиным незадолго до начала войны:
Представьте себе, что я повел своих гостей в Аквариум [ночной клуб в Петербурге. — Д.С.О.], а они, напившись пьяны, попали в публичный дом и наделали там скандал. Неужели я виноват в этом? Я хотел ограничиться Аквариумом. Далее тянули другие {371} .
Читать дальше