Николай Шпанов - Ученик чародея (Часть 1-6)

Несколько минут они в нерешительности стояли друг против друга. Кручинин поклонился, церемонно приподняв шляпу; девочка снова сделала книксен, и они разошлись. Он шел не оборачиваясь, глядя себе под ноги. Шляпа оставалась в руке, промозглый ветер продолжал трепать волосы.

100. МЕД И ДЕГОТЬ

Приятным сюрпризом этого дня было переданное Кручинину Краушем приглашение к первому секретарю. Спрогис поблагодарил Кручинина за негласное и добровольное участие в расследовании дела Круминьша и, выглядывая из густого облака трубочного дыма, принялся с веселым видом вспоминать "немножко древнюю историю" - годы, когда они вместе воевали на фронтах гражданской войны. Вероятно, он искренне полагал, что этой темы достаточно для большого дружеского разговора, но она оказалась исчерпанной в несколько минут. "Немножко древнюю историю" быстро заслонила животрепещущая жизнь с ее трудами и радостями, в жарком котле которой ежедневно варились вое трое. Трижды входивший в кабинет секретарь, работники, приносившие на подпись неотложные бумаги, наконец звонок из района вернули мысли из далекой страны воспоминаний к действительности дня.

Спрогис долго вытрясал и раскуривал потухшую трубку, переживая только что законченный разговор с районом, проворчал в раздувшиеся щеткой усы:

- Удивительно!.. Кое-кто не хочет понять, что нельзя, обманывая партию, кормить народ обещаниями. Самые пышные слова не заменяют хлеба и сапог. Это было хорошо в притче: питать пять тысяч человек пятью хлебами. А мы обещали сытно накормить и хорошо одеть людей - так извольте иметь не пять пар сапог и не пять хлебов, а пять тысяч. Правильно говорит пословица "Москва слезам не верит". И незачем им верить. Для народа у нас не должно быть "объективных причин". Раз мы взялись руководить - хлеб и сапоги на стол! Я не могу и не собираюсь ссылаться на "объективность" обстоятельств.

- А было время, когда у нас одна шинель приходилась на двоих и один хлеб на десятерых. И ничего - отбили все четырнадцать держав и завоевали революцию, - заметил Крауш. - Бывают и неполадки. Не зря же приходится искать лучших форм. Последняя реорганизация...

Спрогис сердито замахал рукой, отчего клубы дыма заплясали вокруг его головы.

- Не говорите мне об этих пересадках. Мы не крыловские музыканты. Увертюра уже сыграна. Идет концерт на радость всему трудовому человечеству! - И перегнувшись через стол, крикнул Кручинину так, словно тот был на другом конце комнаты: - Вот он. - Рука секретаря с зажатой трубкой едва не коснулась груди Крауша. - Он воображает, что такие истории, как дело Квэпа и прочих, идут какой-то сторонней дорогой. Но вы же сами вместе с ним убрали, сбросили с нашего пути этот камень. И так мы отбросим все препятствия. Все! Каковы бы они ни были! Только не дайте желанию покоя усыпить в себе стремление к схватке. Идеологическая борьба за нами, практика обороны - за вами. Звание слуги народа нельзя снять с себя вместе с погонами или лампасами. Впрочем, их-то с вас уже давно сняли. Они вам не мешают.

- Толстой где-то говорил, - с усмешкой заметил Кручинин, - что чем меньше люди будут хлопотать об общем благе и чем больше станут думать о своей душе, тем скорее достигнут общего блага.

- Вот потому нам с ним и не всегда по пути, - сердито выбросил Спрогис. - Хотя он же говорил, что ради самого себя нормальный человек не решится убить другого человека. Ради ближнего - это уже легче. А ради "общего блага" самый разнормальный человек спокойно убивает тысячи и миллионы. Так изобретается оправдание любой войны, будь она сто тысяч раз несправедливая, ведись она в самых корыстных интересах шайки грабителей и во имя выдуманного прогресса выдуманного человечества вообще, какового, как известно, не существует...

- Слово смерть, к сожалению, очень часто встречается в практике нашей профессии, - сказал Кручинин.

- Так вот ваше дело и заключается в том, чтобы разобраться, во имя чего или кого причинена смерть, и кому она причинена. Для этого у вас в руках марксистская наука. Наша советская наука о праве и правде.

- К сожалению, наша юридическая наука не избежала участи некоторых других областей идеологической надстройки...

- Что вы хотите сказать? - насторожился Спрогис.

- И в нашей области находились "гении", мешавшие юридической науке развиваться планомерно, в ногу с жизнью, - спокойно ответил Кручинин.

Спрогис удивленно уставился на Крауша.

- Послушай, прокурор, что он говорит, а?