Людмила Черная - Повседневная жизнь московских государей в XVII веке

Третья глава — «О государеве дворе, чтоб на государеве дворе ни от кого никакова бесчиньства и брани не было» — начиналась словами: «Буди кто при царьском величестве, в его государеве дворе… не опасаючи чести царского величества, кого обесчестит словом, а тот, кого он обесчестит, учнет на него государю бити челом о управе… и по сыску за честь государева двора … (курсив наш. — Л.Ч. ) посадити в тюрму на две недели». Девять входивших в главу статей касались не только словесных оскорблений, но и драк на государеве дворе, угроз действием (если кто-то «вымет саблю» или другое оружие) и убийства. Разница в наказании зависела от того, произошел ли инцидент на глазах царского величества или в его отсутствие. В первом случае наказание было суровым: за убийство и даже ранение — смертная казнь, за угрозу оружием — отсечение руки. Во втором случае честь государева двора оценивалась ниже и наказания были мягче: за угрозу оружием полагалось трехмесячное тюремное заключение; за увечье обидчику отсекали руку, если раненый выживал, а в противном случае виновного ждала смертная казнь. Заканчивалась глава статьями, запрещавшими появляться на царском дворе с «пищалями, луками и иным каким оружием»; нарушителей били батогами и сажали на неделю в тюрьму. Некоего дворового человека за стрельбу по воронам в Кремле приговорили к отсечению руки и ноги, а затем сослали в Сибирь. Видимо, стрельбой он перепугал Алексея Михайловича и весь царский двор — возможно, они решили, что началась какая-то «замятия», а то и бунт. Государь мог помиловать провинившегося, но по какой-то причине (возможно, из-за его низкого происхождения) не захотел.

В других статьях Соборного уложения нарушение любого закона считалось прежде всего ущемлением государевой чести. Из них явствует, что «всяких чинов люди» рассматривались как делающие «государево дело», то есть взявшие на себя толику царской власти, поэтому их ответственность за исполнение порученного считалась ответственностью перед царем за сохранение его чести. Так, в первой статье десятой главы «О суде» указывалось: «Суд государя царя и великого князя Алексея Михайловича… судити бояром и околничим и думным людем и дияком… вправду… и никому ни в чем ни для чего не норовити, делати всякие государевы дела, не стыдяся лица сильных». В 150-й статье той же главы говорилось, что «воеводы, и дияки, и всякие приказные люди», уличенные в злоупотреблениях, должны платить государю пеню за нанесение ущерба его чести.

В Соборном уложении защищалась и честь самих государевых людей. Новшеством было введение телесных наказаний и тюремного заключения за бесчестье думных людей, в то время как остальные служилые люди по-прежнему получали только денежное возмещение. Та же ситуация была и в церковной иерархии: за бесчестье патриарха полагались торговая казнь (публичная порка) и месяц тюрьмы, митрополита — битье батогами и четыре дня тюрьмы, архиепископа и епископа — батоги и три дня тюрьмы, далее по чинам и санам — денежная компенсация от ста (архимандриту Троице-Сергиева монастыря) до шести рублей, в зависимости от места монастыря на лествице чести.

В Соборном уложении, как ранее в Судебнике 1550 года, выстраивалась цепочка штрафов: по-прежнему дети боярские получали компенсацию за словесное оскорбление, «сколько которой жалованья имал», «полатным и дворцовым безчестие, что царь и великий князь укажет», «торговым людем и посацким людем и всем середним бесчестие пять рублев», крестьянская честь оценивалась в рубль. Отдельно оговаривалось, что «торговые гости большие» получали за обидные слова в их адрес 50 рублей. Советский историк П. П. Смирнов полагал, что еще в XVI столетии купцы были намеренно выделены в «особый честный чин» с целью создания опоры царской власти в их богатой среде. В Соборном уложении эта норма сохранилась, с добавлением особой статьи о сторублевом штрафе за бесчестье «именитых людей Строгановых». Памятуя о вкладе в царскую казну, сделанном в 1613 году этой фамилией, понятно, почему «именитые люди Строгановы» были наделены особой («не в пример другим») честью и получали двойную компенсацию за ее нарушение.

В Соборном уложении Алексея Михайловича не только повторялись известные ранее нормы штрафов за бесчестье, но и впервые вводился новый принцип расплаты, когда размер штрафа зависел от статуса не только потерпевшего, но обидчика. Так, если «непригожими словами» схлестнулись думные люди и патриарх, то первых выдавали второму «головой» (отдавали на расправу по его усмотрению); если же думные люди оскорбили церковных иерархов саном пониже, то митрополиту они платили 400 рублей, архиепископу — 300, епископу — 200. Введение разных норм наказания за бесчестье одного и того же лица говорит об усложнении придворной иерархии и о повышении статуса думных людей, но нигде в законодательных памятниках не встречается даже намек на признание чести как личного достоинства человека, присущего ему по естеству. Об этом речь пойдет значительно позже…