Иван Калинин - Под знаменем Врангеля - заметки бывшего военного прокурора

Крым, по словам одного приказа главнокомандующего, окружало с трех сторон море, с четвертой — непроходимая красноармейская стена. Но и в этом крошечном, замкнутом пространстве, почти в осажденной крепости, как некогда в Иерусалиме, обложенном Веспасианом, кипели политические страсти, бушевали оскорбленные самолюбия, сводились старые и новые счеты, так что после хлопот о насыщении желудка главнейшая забота сливок белого стана сосредоточивалась на мщении своим политическим врагам. Холодная черноморская ванна, предпринятая по предписанию такого медика, как тов. Буденный, не принесла особой пользы разгоряченным головам, совершенно позабывшим, что Таврическая губерния не Таврический дворец.

В войсковых частях дело обстояло не лучше.

От многолюдных деникинских армий в Крым перекочевали только жалкие обрывки, из которых впоследствии удалось сформировать четыре худосочных корпуса. Не одна новороссийская катастрофа была повинна в обезлюдении белых полчищ. Знаменитая «Доброволия», — Добровольческая армия Деникина, — обладала свойством губки быстро разбухать и еще быстрее съеживаться. Ее кадры составляли «перво-походники», корниловский сброд, по преимуществу выбитая из колеи жизни молодежь, смотревшая на гражданскую войну как на источник дохода, а на боевую работу — как на ремесло. В период своих успехов летом 1919 года эти кадры, с помощью насильственных мобилизаций, превратились в четыре многолюдных дивизии, не говоря о многочисленных новых формированиях. Но после бегства от Орла начался обратный процесс. Все мобилизованные — крестьяне и пленные красноармейцы, — разумеется, разбежались. Растаявшая Добрармия еще на Кубани была сведена в один корпус ген. Кутепова, впоследствии стяжавшего себе, под прозвищем «Инжир-Паша», такую страшную славу на Балканах.

Донских казаков безжалостно бросили на черноморском побережье. Только незначительное число их, уже в апреле, удалось перевезти в Крым из Туапсе и портов Грузии. По словам сложившейся в момент эвакуации песенки, в Новороссийске власти

Вечно блуждавшие между красным и белым знаменем кубанцы капитулировали на побережье, впрочем, только для того, чтобы скоро снова подняться против Советской власти под начальством полковника Фостикова. Из кубанцев одни только шкуринские отряды, запятнавшие себя неслыханными грабежами, необычными даже для Добрармии, сочли за лучшее перебраться в Крым. Впрочем, в состав их входило не столько кубанцев, сколько обитателей Кавказских гор.

Так как Деникин в Новороссийске все свои усилия направил на то, чтобы заблаговременно обеспечить перевозочными средствами только кутеповский корпус, то последний явился в Крым с достаточной боевой готовностью и без замедления был двинут на Перекоп, где Слащеву приходилось весьма туго. Все остальное деникинское воинство теперь представляло из себя рассыпанную храмину, шайку вшивых, тифозных, изголодавшихся людей, которым требовалось продолжительное больничное и курортное лечение, но отнюдь не боевая работа.

Особенно жалкий вид имели донцы.

Атаман «Всевеликого Войска Донского» ген. А. П. Богаевский, разумеется, переехал в Севастополь в весьма не плохих условиях на английском судне «Барон Бек», вывезя с собой громадное количество денежных знаков и всевозможной своей челяди, которую он то и дело повышал в чинах, благо это ему ничего не стоило.

Но строевым казакам и офицерам пришлось хватить много горя во время их странствований по

Черноморскому побережью, а затем при переезде в Крым, где для размещения остатков Донской армии отвели р. Евпаторию с уездом.

Вскоре маленький курортный городок стал неузнаваем.

На улицах замелькали ярко-красные лампасы и околыши шапок тех счастливцев, которые в период бегства не растрясти своих переметных сум и не заразились тифом. Несчастливцы же, — грязные, оборванные, потерявшие не только воинский, но и человеческий облик — свезенные на лодках с пароходов, целыми днями валялись на загаженных пристанях, не имея силы подняться на ноги. Более здоровые из них уползали на главную улицу, которая проходила возле пристаней, и загромождали тротуары.

Станичник [2] Так обращаются друг к другу незнакомые казаки. Иногда, вместо этого слова, говорят просто — «станица». , какого полка будешь?

Землистое, редькой вытянутое лицо неподвижно.