Даниель Нони - Калигула

Цезарь, а затем и Август, полюбили золото Галлии и создали крепкую армию; Калигула следовал их примеру. Лион, к тому же, был прекрасным местом для встречи знатных галлов, а зрелища, организованные императором, послужили предлогом, чтобы их вызвать. Калигула с удовольствием играл комедианта. Как Светоний показал его в роли оценщика на аукционе, так Дион Кассий воскресил в памяти сцену с императором-зазывалой своего товара: «этот предмет принадлежал моему отцу... он принадлежал моей матери... с ним не расставался мой дед... а другой перешел к Августу; все, как и этот кусочек, взято в Египте Антонием как военный трофей» (LIX, 21). Этот же автор описывает эпизод, когда император появился на сцене в облике Юпитера, с молнией в руке, что вызвало смех одного из зрителей, местного сапожника. Гай, вероятно, рассерженный, обратился к нему: «Как ты считаешь, кто я?» Тот сразу же ответил: «Большой сумасшедший!» Впрочем, за это он не был наказан, видимо, император не стал снисходить до такого незначительного лица.

1 января 40 года в Лионе Калигула торжественно открыл свой третий консулат. Несколько недель спустя он возвратился в Северную Галлию к собранным по его приказу легионам. Его точный путь не известен: возможно, он следовал по течению Рейна от лагеря к лагерю. Можно также допустить, что он руководил на правом берегу небольшой кампанией против батавов и фризонов.

Во время пребывания в Лионе император принял Админия, сына правителя Британского острова Кинобеллина, который, изгнанный своим отцом, просил римского вмешательства в свою пользу. Уже минул век, как римляне узнали об этом острове; в 56 году до н.э. Юлий Цезарь с 7-м и 10-м легионами пересекли пролив Па-Де-Кале и успешно высадились. Для галлов, на другой стороне Ла-Манша, это была та же земля, тот же народ, та же религия. Если в Риме Цицерон не понимал этот набег, то для бельгийских галлов он был логическим следствием кампании Цезаря. В 54 году поход был повторен с восемью сотнями лодок, шестьсот из которых были построены по его приказу, остальные были реквизированы. Армия Цезаря насчитывала на этот раз пять легионов и две тысячи всадников. Посадка происходила с 6 июля и до конца августа, Цезарь и его армия пересекли Ла-Манш. Однако затем шторм разметал большую часть его флотилии.

И хотя для Тацита Бретань стала частью Римской империи, около века римские армии там не появлялись. Бретонцы имели общность интересов с Версингеториксом во время восстания 52 года. После гражданских войн Август предполагал в 34, затем в 28-27 годах новое завоевание острова. Он принимал в Риме царя Тинкаммия, изгнанного вследствие интриг, но высказался в пользу его брата и соперника Эппилия. Стрибон объяснял в начале принципата Тиберия, что не в интересах Рима была оккупация острова, поскольку бретонские цари были соратниками императора. Тиберий уважал независимость бретонцев и собирался послать к ним с дружеским визитом римских солдат из армии Германика, но этому помешал шторм.

Калигула, следовательно, внес изменения в былую политику. Принц Админий, возможно, был убежден в легкой высадке, но были и другие причины, а не одно только желание приобрести легкую славу. В тот век римское влияние было весьма велико в Британии. В окрестностях Лондона были маленькие царства, сложившиеся вокруг главных городов. Среди горожан и знати было немало сторонников Рима.

Сейчас же Калигула, готовя свой поход в Британию, видимо, стремился покончить с влиянием друидов — главным препятствием в романизации.

В Булони Гай разместил два новых, им же созданных легиона, а также преторианскую гвардию, доведя ее численность с девяти до двенадцати когорт, что соответствовало целому легиону. Видимо, принцепс также привел сюда некоторые легионы с Рейна — 2-й, 14-й и 20-й. Был отдан приказ сооружать порт и строить флот.

Однако дела шли очень медленно. Два новых легиона были плохо обучены, судов не хватало, а башня маяка только начала строиться. Пришлось отложить высадку на остров, перенеся ее на 42 год. Как и несколькими месяцами ранее в Германии, Калигула провел здесь военные маневры и выяснил условия навигации на море. Все это сопровождалось новыми его причудами, о чем пишет тот же Светоний: «Словно собираясь закончить войну, он выстроил войско на морском берегу, расставил баллисты и другие механизмы, и между тем, как никто не знал и не догадывался, что он думает делать, вдруг приказал всем собирать раковины в шлемы и складки одежд — это, говорил он, добыча океана, которую он шлет Капитолию и Палатину. В память победы он воздвиг высокую башню, чтобы она, как Фаросский маяк, по ночам огнем указывала путь кораблям. Воинам он пообещал по сотне динариев каждому и, словно это было беспредельной щедростью, воскликнул: «Ступайте же теперь, счастливые, ступайте же, богатые!» (Светоний, Калигула, 46).