Даниель Нони - Калигула

В конце октября ситуация прояснилась, но тревога оставалась, потому что многие были близки к императорской семье, являясь любовниками сестер императора или имея отношение к Лепиду и Гетулику. Когда после раскрытия заговора сенаторы направили в Германию депутацию поздравить императора, то Гай пришел в ярость, что к нему нарочно прислали его дядю, словно к мальчишке для надзора; и Светоний говорит, что принцепс даже угрожал выбросить Клавдия в реку.

Услышав весть о больших осенних маневрах и небольших военных успехах, сенат объявил о победах императора, однако тот «в знак благодарности» упрекал сенаторов в открытом письме, что они устраивают в неположенное время банкеты, посещают цирк и театр, отдыхают на виллах, в то время, как он, Цезарь, воюет, подвергая себя большой опасности (Светоний, Калигула, 45). Членам сената не нравилось, что Калигула направлял угрожающие письма, но не адресовал свою критику конкретным лицам в Риме. Он после судебного процесса в сенате отправил Лепида и Гетулика на смерть, видимо, без суда казнил Юлия Сахерда и царя Птолемея. Он отправил в ссылку своих сестер на Понтийские острова.

Некоторые были встревожены, но они не обладали большим общественным положением, поэтому их не арестовали и не приговорили к смерти. Можно назвать всадника Луция Юниора, друга Гетулика, или Софония Тигеллина, вероятно, тоже принадлежавшего к всадническому сословию, который был отправлен в ссылку за супружескую измену с Агриппиной, сестрой принцепса. Сенека, недавно ставший сенатором, также беспокоился, но Гай ничего не предпринимал против него. В наших источниках фигурирует приговор сторонникам Лепида, но это было на несколько месяцев раньше Флакка, бывшего префекта Египта. Филон Александрийский, хотя и не был свидетелем, описал, как, по его мнению, бог наказывает тех, кто преследует иудеев: «Когда на Андрос прибыли солдаты, которым было поручено убить Флакка, они выяснили, что тот вернулся недавно в город. Узнав об их прибытии, он попытался скрыться, но был обнаружен. Несмотря на сопротивление и призывы о помощи, он был схвачен и избит. Затем его ударили ножом и он упал, обливаясь кровью: когда тащили труп к выкопанной яме, то все его кости были поломаны и перебиты». Когда читаешь Светония, можно подумать, что случай с Флакком укладывался в общую цепь тогдашних событий: «Калигула спрашивал изгнанника, чем он занимался в ссылке, и тот ответил: «Я неустанно молил богов, чтобы Тиберий умер и ты стал императором, как и сбылось!» Тогда он подумал, что и ему его ссыльные молят смерти и послал по островам солдат, чтобы их всех перебить» (Светоний, Калигула, 28).

Молва преувеличивала различные происшествия и факты. Когда Калигула правил империей, вернувшись из Лиона, совершенно самостоятельно, словно он не доверял сенату, это высшее собрание и магистраты на местах не знали, что делать. Этот паралич государственных институтов особенно проявился в начале 40 года, когда 1 января Гай провозгласил в Лионе свой третий консулат, в Риме как раз умер его коллега-консул. В таких случаях отсутствующего или умершего консула обычно заменял претор, однако на этот раз никто не хотел проявить инициативу. Тем не менее, сенаторы собрались и все вместе взошли в Капитолий, чтобы, как обычно, совершить жертвоприношение и продемонстрировать свою почтительность перед пустым троном императора, как если бы Гай находился перед ними. В оставшееся время дня они произносили хвалебные речи Гаю и молились за его здоровье. Затем сенаторы ожидали 12 января, когда Калигула должен был оставить свой пост консула.

Отвечая на письмо Гая в адрес консулов, сенат принял ряд мер, среди которых фигурировали те, что способствовали дальнейшему развитию культа личности императора: построить новые памятники Гаю и Друзилле, а также отмечать годовщины рождения Тиберия и Друзиллы наравне с годовщиной рождения Августа. Второе посольство, направленное сенатом в Галлию, было встречено более благосклонно. Калигула согласился с почестями, предназначенным мировым, но оставил за собой право самому выбрать, кому эти почести оказывать. При этом он запретил оказывать почести живым, даже ему самому.

После булонского лагеря Калигула имел встречу с третьей депутацией сенаторов, которые просили его вернуться в Рим, где принцепса с нетерпением ждали. Но неизвестно, в Галлии или Италии состоялась эта встреча. Он же ответил с угрозой: «Я приду, да, приду, и со мной — вот кто», — и похлопал по рукояти меча, висевшего на поясе. А в эдикте он объявил, что возвращается только для тех, кто этого желает, — для всадников и народа; для сената же он не будет более ни гражданином, ни принцепсом (Светоний, Калигула, 49).