Даниель Нони - Калигула

Вскоре Калигула покинул Рим, чтобы совершить путешествие, вероятно, в обществе Цезонии, которая была беременной, Эмилия Лепида, шурина, двух сестер — Агриппины и Юлии, и веселых спутников, большинство которых были комедиантами.

Светоний представил этот отъезд как внезапную прихоть:

«Однажды, когда он ехал в Меванию, посмотреть на источник и рощу Клитумна, ему напомнили, что пора пополнить окружавший его отряд батавских телохранителей. Тут ему и пришло в голову предпринять поход в Германию; и без промедления, созвав отовсюду легионы и вспомогательные войска, произведя с великой строгостью новый повсеместный набор, заготовив столько припасов, сколько никогда не видывали, он отправился в путь. Двигался он то стремительно и быстро, так что преторианским когортам иногда приходилось вопреки обычаям вьючить знамена на мулов, чтобы догнать его, то вдруг медленно и лениво, иногда носилки его несли восемь человек, а народ из окрестных городов должен был разметать перед ним дорогу и обрызгивать пыль» (Калигула, 43).

Он изъявил желание руководить военной кампанией. Преторианская гвардия вышла из Рима форсированным маршем; необходимо было пересечь Альпы и выйти в расположение легионов на берегах Рейна. Было ли это сентиментальным путешествием по местам его раннего детства? Было ли это желание прославиться в блестящей молниеносной кампании за Рейном, как в 14 году? Или он стремился навести дисциплину в верхнегерманском войске? Вскоре тогдашний командующий германских легионов был обвинен в заговоре.

Заговор был устроен в ближайшем окружении Калигулы, поскольку в нем участвовали две его сестры и зять Лепид. Вероятно, и другие лица принимали в этом участие, а главная причина заключалась в проблемах наследования. Император, разумеется, был еще молод, но он не имел наследника и тяжелое заболевание поставило его на волосок от смерти за несколько месяцев до этого. Смерть Друзиллы, по-видимому, лишила всех шансов Лепида, но он всегда принадлежал к обществу императора. Остаются две другие сестры, что касается одной, Агриппины, она была честолюбивой: она и ее муж, Домиций Агенобарб, казались отныне естественными наследниками, но Домиций был тяжело болен, мало популярен и, вероятно, его мало интересовало, станет ли он императором. Агриппина имела одного сына, двухлетнего Нерона; опасалась ли она Цезонию как наследницу императора? Честолюбивый Лепид также стремился стать наследником Гая. Но взять власть в Риме было недостаточно. Требовалось одобрение легионов, во главе которых стоял Гетулик, пользовавшийся у своих солдат большой популярностью. А через сестру Корнелию он мог воздействовать на своего шурина, Гая Гальвиция Сабина, стоявшего во главе двух легионов в Паннонии.

Детали хитрого замысла мы опускаем. Калигула усматривал доказательства против заговорщиков в письмах и кинжалах. Содержание писем неизвестно. Но даже если там не говорилось об убийстве Гая, а только о наследовании власти в случае естественной смерти Калигулы, уже в этом было доказательство заговора. За двадцать лет до этого, в начале принципата Тиберия, претор Скрибоний Либон был доведен до самоубийства, будучи изобличен в том, что хотел знать, станет ли императором вместо Тиберия. Калигула отстранил от должности Гетулика, заменив его другим консулом, и организовал процесс над его сообщниками, учредив трибунал. Новость о раскрытии заговора достигла Рима 26 октября и вызвала большое смятение в сенате. Возможно, что в своем письме Калигула просил согласия приговорить к смерти Гетулика и Лепида. Во время совещания сената претор Веспасиан предложил, чтобы тела осужденных были выброшены на лестницу Гемоний, как и тела Сеяна, его детей и его сообщников, за тяжкое оскорбление народа. Сенат не только утвердил обвинения, но и пожаловал принцепсу овации, т.е. право отмечать малый триумф. К Калигуле была послана депутация, чтобы поздравить императора с избавлением от опасности.

На границах Рейна или Роны Калигула обезглавил Лепида и Гетулика; он предоставил им, однако, честь быть сожженными. Что касается его сестер Агриппины и Юлии, то они были изгнаны согласно обычаям Августа и Тиберия. При этом в духе черного юмора, который был ему присущ, Гай предписал Агриппине отнести ей самой в Рим урну, содержащую прах ее любовника — Лепида.

Калигула признал, что заговор был узким, однако, если следовать нашим источникам, известно, что, начиная с этого момента, страх охватывает сенаторов и не покидает их больше до конца правления Калигулы, словно окончательно разрушено доверие между первым сословием государства и принцепсом. Впрочем, вряд ли это было связано с казнью двух заговорщиков. В Риме заметили, что принцепс не жалует тех, кто показывает свою силу, опасаясь соперничества. Калигула не желал делить власть с кем бы то ни было и знал, как добиться полного повиновения. Сенаторы все более сознавали свое бессилие перед этим вспыльчивым и красноречивым «большим мальчиком».