Константин Романенко - Если бы не сталинские репрессии!. Как Вождь спас СССР.

И это чистилище (как Вы назвали чистилищем мою очную ставку с Тухачевским) я готов пройти. Показать всем вам, которые протягивают мне руку помощи, чтобы вытянуть меня из грязного омута, что Вы не ошиблись, определив на первом же допросе, что Фельдман не зако­ренелый, неисправимый враг, над коим не стоит поработать, потрудиться, чтобы он раскаялся и помог следствию ударить по заговору. Последнее мое обращение прошу передать и тов. Ворошилову. Б. Фельдман. 31.V.1937 г.».

Начальника отдела внешних сношений НКО еврея А. И. Геккера, на причастность которого к заговору Примаков указал 21 мая, арестовали 30-го числа. Уже через день (1 июня) в заявлении на имя Ежова Геккер признал себя виновным и назвал своим вербовщиком Тухачевского. На последовавших допросах 1 и 9 июня он подтвердил показания, добавив, что был в близких отношениях с Серебряковым и Сокольниковым и разделял взгляды правых — Рыкова, Бухарина. Геккер показал, что знал о Тухачевском как главе центра заговора военных и по его поручению установил связь с генеральными штабами Германии и Японии.

Абсурд в том, что этих названных и других подобных им слабых и безвольных людей, без малейшего сожаления сдающих друг друга в «руки» следствия, конъюнктурная пропаганда возвела в ранг «великих полководцев». Блудливо утверждая, будто бы в том случае если бы Сталин «не уничтожил» этих военачальников, то Красная Армия не понесла бы тех неудач, которые она потерпела на первом этапе войны.

Трудно сказать, почему в это время сразу не арестовали одного из идеологов заговора начальника Политуправления РККА Гамарника. Правда, 30 мая Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о его увольнении с должности. В решении отмечалось: «Отстранить т. Гамарника и Аронштама (родственника жены Тухачевского. — К.Р.) от работы в Наркомате обороны и исключить их из состава Военного Совета, как работников, находившихся в тесной групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в военно-фашистском заговоре».

Но когда на следующий день, 31 мая, по приказу Ворошилова к Гамарнику явились заместитель начальника Политуправления А. Булин и начальник управления делами Наркомата обороны И. Смородинов, чтобы объявить приказ об увольнении из Красной Армии, Гамарник застрелился. Он пустил в себя пулю сразу после ухода посетителей. У него уже не оставалось иллюзий в отношении своего будущего. Вскоре были арестованы его ближайшие сотрудники. М. В. Сангурского, который пользовался покровительством Гамарника и был заместителем коман­дующего Дальневосточным фронтом Блюхера, арестовали 1 июня.

Если 30 мая сложилось в вереницу очных ставок, то 31-е число можно назвать днем заявлений или «моментом истины»; правда, Уборевич написал свое — лишь 1 июня. В нем он признал, что является членом антисоветского военного заговора и намерен правдиво изложить все обстоятельства, связанные с его участниками. «Заговор, — указывал бывший командующий Белорусским военным округом, — возник в 1934 году», и тогда же его «вовлек в заговор Тухачевский». Этот документ на имя Ежова, изложенный на 19 страницах, позже был представлен на совещании Военного совета. Уборевич пояснял, что заговору предшествовала «военная групповщина», направленная против единства в армии и лично против Ворошилова. В результате он (Уборевич) сблизился с Тухачевским, а тот свел его с Якиром, который был в близких отношениях с Гамарником».

Он отмечал, что «антисоветские настроения в этой группе росли, а после прихода к власти в Германии Гитлера у него, Уборевича, Тухачевского и Якира появилось неверие в военную мощь Советского государства и они считали, что в будущей войне с Германией и Японией, а также с Польшей Красная Армия потерпит поражение». И все-таки, говоря о возникновении заговора лишь в конце 1934 года, Уборевич указывал на момент собственного вхождения в число его участников . Он отмечал, что это был период, когда их (заговорщиков) «неверие переросло в пораженчество». И это послужило толчком к тому, что Тухачевский, Якир, Уборевич «начали проводить активную контрреволюционную работу, направленную на создание условий, обеспечивающих поражение Красной Армии в будущей войне».

Уборевич писал, что до его включения в состав центра Тухачевский говорил о существовании заговора «лишь намеками», и делает отсюда вывод, что тот, видимо, «не доверял ему». Решающий разговор состоялся в 1935 году. Тогда Тухачевский заявил, что «на троцкистов и правых следует смотреть как на попутчиков , а в действительности же он думает о своей единоличной диктатуре». Тогда же Тухачевский сказал ему и о сроках государственного переворота, который «приурочен к возникновению войны с Германией, Японией и Польшей».