Игорь Князький - Тиберий - третий Цезарь, второй Август…

Тиберий, что не могло многих не удивить, резко воспротивился такому возвеличиванию матери. Объяснил он это, утверждая, что почести женщинам должно ограничивать, а сам он намерен придерживаться такой же умеренности в определении их ему самому. И в этом слово свое сдержал. «Из множества высочайших почестей принял он лишь не многие и скромные». {220} 220 Светоний. Тиберий. 26, (1).

Потому едва ли справедливо упрекать Тиберия в зависти и боязни, что возвеличивание матери умаляет его значение. {221} 221 Тацит. Анналы. I, 14.

Итак, историческое событие свершилось. Впервые в римской истории единоличная власть, захваченная в результате гражданской войны, оказалась пожизненной и была передана заранее назначенному преемнику мудрым, законным образом. Причина этого очевидна: Август не просто пребывал у власти, он создал новую, глубоко продуманную систему власти в Риме. Систему, как показала грядущая история Римской империи, жизнеспособную и эффективную.

«Цезарь и Август, введя самодержавие, совершенно верно поняли веление времени. Современный им мир стоял на такой низкой ступени развития, в смысле политическом, что никакой другой образ правления не был возможен. С тех пор, как Рим завоевал бесчисленное множество провинций, старая конституция, основанная на господстве патрицианских родов, этих римских «ториев», упорных и протестующих, — не могла устоять». {222} 222 Ренан Э. Жизнь Иисуса. Апостолы, с. 555. С этим утверждением великого историка нельзя не согласиться. Не зря об ушедшей в небытие республике в Риме так мало скорбели к концу правления Августа. Ведь республика эта была так малосостоятельна в последние свои десятилетия, что и проявилось в череде кровавых гражданских войн. А империя, детище первых Цезарей, и особенно Цезаря Августа, дала мир необъятным пространствам римских владений. Римский мир, Pax Romana, коим так справедливо гордился Август, касался не только собственно римлян. Тем из завоеванных стран, в которых, исключая маленькие греческие полисы, и без того не было никакой политической свободы, империя дала благосостояние, которого они до сих пор не знали. Ибо в первую очередь они лишились права разорять друг друга бесконечными войнами. Достаточно только вспомнить историю Греции и эллинистических держав и времени распада державы Александра Македонского. Потому подданные империи «предпочитали безопасное настоящее исполненному опасностей прошлому». {223} 223 Тацит. Анналы. I, 2.

Именно в годы правления Августа окончательно утвердилось на долгие столетия объединение народов всего Средиземноморья.

А «объединение народов Средиземноморья в рамках единой цивилизации было исторически необходимым процессом, и после кризиса эллинистического мира и разгрома Карфагена такой объединяющей силой мог стать только Рим… а без Римской империи не могло быть и дальнейшего развития европейской цивилизации». {224} 224 Егоров А. Б. Рим на грани эпох, с. 222.

Таким образом, исторические заслуги создателей Римской империи непреходящи. И вклад Тиберия в это великое дело был достойным. Его полководческое искусство позволило Августу достойно завершить свое долгое правление. Ныне ему предстояло явить себя Риму уже правителем, достойным своего предшественника. Что было делом непростым, памятуя о великих политических дарованиях Августа и выдающихся его достижениях.

Тиберий не мог не ощущать сложности своего положения. Тем более, что публичная политика была для него делом новым, мало привычным, что и наглядно проявилось в первые же дни его правления. Особо яркой иллюстрацией его неуверенности в себе, внутренних колебаний и даже растерянности стало заседание сената, где он обрел официально принципат. Это тем более показательно, что такое поведение не должно было бы быть свойственно многоопытному человеку в середине шестого десятка жизни, великому полководцу, многократно проявлявшему исключительную волю, твердость и решительность в сложнейших ситуациях. Но то было на войне. Пожилому полководцу предстояло учиться быть правителем империи. И это было сложнее всего.

Мирное обретение власти не означало еще исчезновение всех опасностей, с этим переломным для империи событием связанных. Тиберий это осознавал. Не случайно с первых дней своего единовластия он не раз говаривал: «Я держу волка за уши». {225} 225 Светоний. Тиберий. 25, (1). Опасаться было чего. Раб убитого Агриппы Постума Клемент собрал немалый вооруженный отряд, намереваясь мстить за своего любимого господина. Главным объектом мщения был, разумеется, Тиберий. Тут же не успевшему еще освоиться на Палатине новому принцепсу стало известно, что недовольный его приходом к власти Луций Скребоний Либон составил самый настоящий заговор с целью государственного переворота. Либон входил в колею жрецов-понтификов и представлял знатный род. Потому заговор во главе с таким человеком не мог не представлять опасности. Нельзя было и не поразиться такому происхождению грозивших Тиберию новоявленных врагов: с одной стороны — раб, с другой — жрец-понтифик.