Лира Муховицкая - Морозовы. Династия меценатов

Все это – и успешная производственная, и активная общественная деятельность, и замечательные культурные начинания Морозовых – с благодарностью воспринималось и высоко оценивалось современниками. Это подтверждали высокие посты в Биржевом комитете, выборы гласными Московской городской думы, попечителями многих учебных и медицинских заведений и членами всевозможных благотворительных обществ. Среди последних были традиционные для рода попечительства о бедных Рогожского и Тверского участков Москвы, где жили Морозовы. Высокий авторитет поддерживала и память о видной роли Саввы Тимофеевича Морозова, которого неслучайно называли купеческим старостой России. Пресса неоднократно писала о культурных начинаниях предпринимателей непосредственно на фабриках (о фабричных морозовских городках как самобытном культурном явлении уже не раз говорилось в этой книге), о морозовских художественных коллекциях, Кустарном музее, Морозовском хоре и т. д.

И совершенно естественно, что знаком признания стало то, что образы многих Морозовых отразились в современной им художественной литературе. Очерк «Савва Морозов» М. Горького, пьесы «Джентльмен» А. И. Сумбатова-Южина и «Цена жизни» В. И. Немировича-Данченко (рождавшие аналогии с супругами М. А. и М. К. Морозовыми), роман «Китай-город» П. Д. Боборыкина (образ героини которого носит черты Варвары Алексеевны), посвящение А. В. Амфитеатровым Савве Тимофеевичу своей книги «Дрогнувшая ночь» – лишь некоторые свидетельства живого интереса к личностям и судьбам Морозовых. Наиболее ярким подтверждением этого интереса стала целая галерея портретов (более десяти полотен) Морозовых, в том числе кисти великого мастера В. А. Серова (шесть портретов), К. Е. Маковского и С. Дункерса, ныне украшающие Третьяковскую галерею, С. А. Виноградова, а также картины М. А. Врубеля, в которых прекрасно отражен облик Маргариты Кирилловны.

Морозовых одарили своей дружбой A. П. Чехов, И. И. Левитан, Ф. О. Шехтель, Ф. И. Шаляпин, А. М. Горький, B. О. Ключевский. В этом мы видим значимость многих представителей рода и как личностей, и как людей, достойных высоких требований культуры своего времени.

Говоря о том, что немало материальных и духовных культурных ценностей создали Морозовы как непосредственно, так и опосредованно, создавая благоприятные условия для роста образования, культуры и науки на рубеже XIX и XX веков, закономерно задаться вопросом: а как всем этим распорядилась новая власть после Октябрьской революции? К сожалению, весьма противоречиво и без должного уважения к людям, многое давшим Москве и России. В культурной политике большевистской партии определяющим был классовый принцип. Уничтожение буржуазии как класса означало лишение ее представителей собственности, гражданских прав, активной жизнедеятельности. Национализация отняла у Морозовых не только фабрики и особняки, но и собранные ими художественные и научные ценности. И если текстильные фабрики сохранились и до последних лет играли важную роль в производстве, если бывшие морозовские дома получили новых хозяев и стали выполнять новые функции, то культурным ценностям был нанесен значительный урон. Что же касается благотворительной роли Морозовых, а также накопленного ими опыта предпринимательства и управления производством, традиций духовности и веры, то все это было предано в лучшем случае полному забвению, а то и поруганию.

Драматична и неоднозначна судьба морозовских коллекций. Известно, что после революции дома Алексея Викуловича в Введенском переулке и Ивана Абрамовича на Пречистенке были захвачены анархистами, повседневно грабившими бесценные собрания. Поэтому декрет об их национализации казался даже благом, а первые практические шаги Советской власти – организация на основе морозовских коллекций двух музеев с представлением владельцам прав хранителей и экскурсоводов по своим собраниям – вызывали уважение. Но уже весной 1919 года во Втором музее новой западной живописи начались реорганизации, последовал отъезд Ивана Абрамовича за границу, музей просуществовал до 1940 года, а в 1946 году цельность собрания была уничтожена – картины направили в ГМИИ им. Пушкина, Эрмитаж и Третьяковскую галерею, где они утратили имя владельца. Еще хуже обстояло дело с огромной многопрофильной коллекцией Алексея Викуловича, которую сначала переместили в другое место, а затем расчленили так, что не осталось и памяти об уникальном собрании. Если известно, что фарфор попал в Кусково, гравюры – в ГМИИ им. Пушкина, а миниатюры – в Третьяковскую галерею, то судьбы остальных частей коллекции (как и очень многих национализированных революцией ценностей), по-видимому, уже не узнать – они растворились в общей массе произведений искусства, помещенных в государственные хранилища, откуда продавались, перемещались по всей стране… и пропадали. Таким образом, распорядившись уникальными коллекциями, обезличив их, устранив память о роли владельца, советская власть, хотя и сделала какую-то часть ценностей доступной всеобщему обозрению в музеях, на деле же утратила значительную часть художественного наследия. Единственная персональная выставка картин из собрания Морозовых в 1995 году в ГМИИ им. Пушкина была запоздалым и, конечно, неадекватным признанием их роли в художественной жизни России XX века.