Александр Стрыгин - Расплата

- А мое хозяйство кто держит? - зловеще прошипел Сидор. - Моя семья где? Молчишь?

- Зачем я тебе нужен, дядя Сидор? Подраненный я, не оклемался еще как следует.

- Не оклемался? А хлебец уже свез с поля. Скоро молотить будешь? Может, меня в батраки наймешь? Обмолочу тебе исполу.

- Да что ты, бог с тобой, дядя Сидор. Не виноват я в твоей беде. За спасение спасибо, бог даст - и я тебе пригожусь в чем, только никуда я не пойду.

- Не шуми на улице, пойдем в дом, поговорим с матерью. - И Сидор зашагал к дому, где едва светилось окно во двор.

- Нельзя в дом, нельзя, - умоляюще кинулся Митрофан за Сидором. Панов там, из продотряда. На квартиру ко мне поставили.

- Панов? - задыхающимся хрипом выдавил Сидор и кошкой метнулся к окну.

Панов сидел у окна, записывая что-то в тетрадку.

Сидор несколько мгновений оцепенело смотрел на его красивое юное лицо, вспоминая все беды, которые пришли в его семью от этого человека, потом вынул руку из-за пазухи и, забыв об осторожности, выстрелил в освещенное окно.

Зазвенело разбитое стекло... Митрофан увидел, как Панов ткнулся лбом в стол и затих. Услышав исступленный голос матери и выстрел часового у соседнего дома, Митрофан кинулся бежать со двора, плача и бормоча молитвы.

Сидор догнал его, схватил за руку.

- Куда бежишь, дурья голова, - прошипел он, - расстреляют они тебя все равно. Теперь тебе один путь - со мной. Бежим. - И он дернул его за руку, направляя к оврагу.

- Да ведь раздетый я, - размазывая по лицу слезы и трясясь от страха, прошептал Митрофан.

- Оденем с иголочки! Польский мундир раздобудем! Ну! Хватит дрожать-то! Бежим. - И снова дернул за руку.

Митрофан послушно побежал за Сидором.

2

Коммунарам стало веселее под защитой отряда, но вечерами бабы понемножку готовили узлы на всякий случай. Настойчивые слухи о том, что объявился в округе Сидор Гривцов, а Карась набрал целое войско конных дезертиров, не давали людям спокойно спать. Днем коммунары молотили хлеб, а вечерами собирались в квартире Андрея.

Однажды Андрей собрал к себе всех коммунистов. Случилось что-то серьезное - об этом догадались коммунары уже по тому, что почти весь продотряд был выставлен на ночную охрану коммуны.

- Я получил распоряжение из уезда эвакуировать детей и женщин в Тамбов, в дом пострадавших коммунаров. Мужчины вместе с продотрядом будут охранять хлеб. Оружие уже привезли. Приказ - держаться, пока хватит сил.

- Да как вы будете держаться-то, - крикнула бойкая жена Андрея Филатова, Дарья. - Вас тридцать, а у Карася с Сидором целый полк. Все на конях, да с обрезами, да с пулеметьями.

- Ты откуда знаешь? - огрызнулся Андрей на Дарью.

- Мне Кудияриха рассказала, она в Падах была. Говорит, Сонька-то, Макарова дочь, из Светлого Озера, за Карася замуж вышла. Разодел он ее, как мужика, в галифе красные. А в ушах серьги золотые и перстень на руке.

- Врешь! - вдруг со злостью сказала Аграфена. - Не могёт быть. Ее Кланька моя осенью видала. И говорила с ней. Мучится, говорит, баба, страдает от позора. На такое не пойдет она.

- А вот пошла, значит, - упорствовала Дарья. - Кудияриху спроси.

- Тише, товарищи! Хватит лясы точить! - одернул баб Андрей. - Дело серьезное, а вы раскудахтались. Так вот... Полк ли, рота ли - нам пока неизвестно, а приказ - охранять. Женщины и дети, я думаю, кто, может, и к родным в Кривушу пристанут, чтобы в Тамбов не ехать. У Аграфены вон внучек болеет. Куда ей сейчас с Кланей в дорогу! В Кривуше отсидятся. Баб небось не тронут.

Бабы загомонили, засморкались.

- Как же мы вас тут одних оставим? - крикнула Дарья. - На смертушку? Пусть одни продотрядчики охраняют!

Долго сидели, спорили, доказывали друг другу, а расходились - каждый со своим горем, со своими думами.

Ефим с Авдотьей за весь вечер не сказали ни слова. Оба были убиты известием, что Сидор - их мучитель и супостат - где-то рыскает по уезду и уж конечно точит на Ефима нож.

Когда все разошлись, Ефим подошел к Андрею.

- Ты, Андрюша, скажи по чести, правда аль нет, что Сидор объявился?

- Митрофан кому-то проговорился, что Сидор раненого его подобрал. А теперь, видать, Сидор его и прибрал к своим рукам. Не мог Панова сам Митрофан убить. Сидорова работа...

- Откупился, значит, - сокрушенно вздохнул Ефим. - Я же говорил: все, кто с золотишком, откупятся и в городах засядут. У них там старых друзей-приятелей полно.

- Брось молоть-то! Со страху злишься. Панька твой с Кланькой в городе определились тоже за золотишко?

- Панька мой - другая статья.