Тимоти Снайдер - Кровавые земли - Европа между Гитлером и Сталиным

За восемь лет до этого сильное Советское государство смогло заставить голодать Советскую Украину. Сталин воспользовался материально-техническими и социальными ресурсами, на освоение которых не могла надеяться ни одна вторгшаяся армия: опытный и знающий НКВД, партия, корни которой находились в селе, и толпы идеологически настроенных добровольцев. Под его правлением люди Советской Украины (и повсюду) перегибались через вздутые животы, чтобы срезать несколько снопов пшеницы, которую им не дозволялось есть. Возможно, еще более ужасным было то, что они делали это под недремлющим оком многочисленных государственных и партийных чиновников, которые часто сами жили в той же местности. Авторы «Плана голода» считали, что колхозы можно будет эксплуатировать для контроля над запасами зерна и морить голодом значительно большее количество человек, даже если уничтожить власть Советского государства. Нацистам, видимо, даже не приходила в голову идея о том, что любая форма экономического менеджмента будет работать лучше под советским контролем, чем под нацистским. Если так, то немецкая эффективность была скорее идеологическим допущением, а не реальностью [341].

Немецкие оккупанты не были способны заставить население голодать тогда и там, когда и где им этого хотелось. Для воплощения «Плана голода» немецкие войска должны были бы охранять каждый колхоз, повсеместно наблюдать за сбором урожая и следить, чтобы продовольствие не прятали и чтобы оно не оставалось неучтенным. Вермахт был способен поддерживать и контролировать колхозы так же, как были способны на это СС и местные помощники, но не настолько же эффективно, как советская власть. Немцы не знали местного населения, местных урожаев и мест, где люди могли прятать продовольствие. Они могли применять террор, но делали это менее систематично, чем советский режим; у них не было партии и они не вызывали такого страха и веры, как она. У них не хватало людей, чтобы закрыть доступ к селам для горожан. И, поскольку война продолжалась дольше запланированного, немецкие офицеры волновались, что организованный голод вызовет в тылу движение сопротивления [342].

«План Барбаросса» должен был реализоваться быстро и решительно и принести «молниеносную победу», в крайнем случае, за три месяца. Однако хоть Красная армия и отступала, она не была разбита. Через две недели боев немцы захватили Литву, Латвию, Восточную Польшу, а также большую часть Советской Беларуси и небольшую – Советской Украины. Франц Гальдер, начальник штаба немецкой армии, признался в своем дневнике 3 июля 1941 года, что, по его мнению, война выиграна. К концу августа немцы добавили к списку Эстонию, еще часть Советской Украины и остальную Советскую Беларусь, но скорость продвижения была недостаточной и фундаментальных целей не было достигнуто. Советское руководство оставалось в Москве. Как точно выразился один из немецких командующих корпуса Вермахта, не было «ни победного блицкрига, ни уничтожения русской армии, ни распада Советского Союза» [343].

Германия все равно морила голодом советских граждан, но не столько из соображений политического доминирования, сколько от политического отчаяния. Хотя «План голода» базировался на ложных политических предпосылках, он все еще задавал вектор моральных принципов войны на Востоке. Осенью 1941 года немцы устроили голод не для того, чтобы переделать покоренный Советский Союз, а чтобы продолжать войну без навязывания финансовых затрат собственному гражданскому населению. В сентябре Герингу пришлось дать оценку сложившейся ситуации, которая катастрофически отличалась от ожиданий нацистов. Мечты о разрушенном Советском Союзе, отдающем свои богатства триумфальной Германии, пришлось отбросить. Классическая дилемма политэкономии – ружья или масло – должна была быть разрешена магическим образом: ружья будут взбивать масло. Но теперь, через три месяца после начала войны, мужчины с ружьями очень нуждались в масле. Поскольку война длилась дольше запланированных двенадцати недель, немецкие солдаты соревновались с немецким гражданским населением за ограниченные запасы продовольствия. Само по себе вторжение задержало поставку зерна из Советского Союза. Теперь три миллиона немецких солдат нужно было кормить и при этом не урезать продовольственный паек в самой Германии [344].