Тимоти Снайдер - Кровавые земли - Европа между Гитлером и Сталиным

Артур Грейзер, назначенный гаулейтером самых больших новых регионов Германии, известных как «рейхсгау Вартеланд», был особенно восприимчив к идее «германизации». Его провинция расширилась с запада на восток, от крупного польского города Познань до другого крупного города Лодзь. Эта территория была домом приблизительно для четырех миллионов поляков, трехсот шестидесяти шести тысяч евреев и трехсот двадцати семи тысяч немцев. Гиммлер предложил депортировать к февралю 1940 года миллион человек, в том числе всех евреев и несколько сотен тысяч поляков. Грейзер начал проект по «германизации» с того, что очистил помещения трех психиатрических лечебниц, расстреляв пациентов. Пациентов четвертой психиатрической лечебницы в селе Овинская ждала другая участь: в октябре и ноябре 1939 года их забирали в штаб-квартиру местного Гестапо и травили угарным газом, испускаемым из канистр. Это было первое немецкое массовое уничтожение таким методом. Было убито около семи тысяч семисот польских граждан из заведений для душевнобольных, что обозначило начало политики «эвтаназии», которая вскоре начнет действовать и в границах довоенной Германии. В течение двух последующих лет будут отравлены газом более семидесяти тысяч немецких граждан в качестве «жизни, непригодной к жизни». «Германизация» имела как внутренний, так и внешний параметры; агрессивная война за границей позволяла убивать немецких граждан. Так это началось, и так будет продолжаться [263].

Цель устранения евреев из Германии совпала с другим идеологическим приоритетом – переселением немцев из Советского Союза. После того, как Советский Союз расширил свои границы на запад, захватив Восточную Польшу, Гитлеру пришлось озаботиться немцами (бывшими гражданами Польши), которые оказались под советской властью. Гитлер организовал переезд этих людей в Германию. Они будут жить в Вартеланде, в домах депортированных поляков. Но это означало, что сначала нужно было депортировать не евреев, а польских фермеров, чтобы освободить место для прибывающих немцев. Но даже если евреям разрешалось до поры до времени оставаться в собственном доме, их ждали страдания и унижения. В городе Козенице ортодоксальных евреев заставляли плясать возле кипы горящих книг и скандировать: «Война – это наша вина». В городе Лович 7 ноября 1939 года все мужское еврейское население заставили маршем идти к зданию тюрьмы, после чего еврейская община должна была их выкупить [264].

Во время первой депортации из Вартеланда в Генерал-губернаторство, осуществлявшейся с 1 по 17 декабря 1939 года, преимущественное большинство из 87 883 человек составили поляки. Полиция выбрала сначала поляков, которые «представляют непосредственную опасность для немецкой нации». Во время второй депортации, проводившейся с 10 февраля по 15 марта 1940 года, было выслано еще 40 128 человек, и снова большинство из них были поляками. Путешествие было достаточно коротким: в обычное время дорога из Познани, столицы Вартеланда, до Варшавы, самого крупного города Генерал-губернаторства, заняла бы несколько часов. Тем не менее тысячи людей замерзли до смерти в поездах, которые часто днями простаивали на запасных путях. Гиммлер комментировал: «Там просто такой климат». Излишне говорить, что климат в Польше был преимущественно таким же, как и в Германии [265].

* * *

Зима 1939–1940 года в Польше и Германии была непривычно суровой; в Украине, России и Казахстане зима была еще холоднее. По мере того, как дни в советских спецпоселениях становились короче, тысячи польских граждан заболевали и умирали. В трех лагерях Советской России и Украины, где содержались польские военнопленные, мужчины соблюдали свой собственный политический и религиозный календарь. В Козельске, Осташкове и Старобельске люди нашли возможность отпраздновать 11 ноября – День Польской Независимости. Во всех трех лагерях мужчины собирались праздновать Рождество. Эти заключенные были в основном римо-католиками, но среди них было немало иудеев, протестантов, православных и греко-католиков. Они оказались в поруганных православных монастырских комплексах, молились или причащались по тихим углам разваливающихся соборов [266].

Узники видели, что произошло с православными монахами и монашками во время большевистской революции: скелеты в неглубоких могилах, выбитые пулями в стене очертания человеческих тел. Один из узников в Старобельске не мог не заметить стаи черного воронья, которое, казалось, никогда не покидало монастырь. Тем не менее, молитва приносила надежду и люди разных вероисповеданий молились вместе до 24 декабря 1939 года, когда из всех трех лагерей забрали священников, пасторов и раввинов – больше их никто никогда не видел [267].