Тимоти Снайдер - Кровавые земли - Европа между Гитлером и Сталиным

Холокост привлек многих евреев к коммунизму – идеологии советских освободителей; однако же теперь, чтобы править Польшей и ублажить Сталина, ведущие еврейские коммунисты должны были отрицать значение Холокоста. Берман уже сделал первый важный шаг в этом направлении в декабре 1946 года, когда распорядился, чтобы официальная цифра погибших поляков-неевреев была значительно увеличена, а погибших евреев – несколько уменьшена с тем, чтобы количество жертв было равным – по три миллиона человек. Холокост уже был политикой, причем опасной и трудной. Его, как и любое историческое событие, надо было понимать «диалектически», в терминах, то есть в соответствии с идеологической линией Сталина и политическими интересами текущего момента. Возможно, евреев погибло больше, чем поляков-неевреев, но, вероятно, это создавало политическое неудобство, возможно, было бы лучше, если бы цифры были равными. Позволить собственному ощущению действительности или справедливости вмешаться в такое диалектическое регулирование означало потерпеть поражение как коммунисту. Вспоминать о смерти в газовой камере собственных членов семьи было чистым буржуазным сентиментализмом. Успешный коммунист должен смотреть вперед (что Берман и делал), дабы видеть, чего требует настоящий момент от истины, и действовать соответствующим образом и решительно. Вторая мировая война, как и Холодная война, была борьбой прогрессивных сил против сил реакционных – и точка [721].

Берман, очень умный человек, все это понимал так же хорошо, как и любой другой, и привел эти исходные условия к их логическому заключению. Он осуществлял руководство аппаратом безопасности, который арестовывал членов Армии Крайовой, выполнявших специальное задание по спасению евреев. Они и их действия не имели исторического резонанса внутри сталинского мировоззрения: евреи пострадали не более, чем кто-либо другой, а солдаты Армии Крайовой были не лучше фашистов.

Наиболее явной провинностью Бермана с точки зрения самого Сталина было то, что он сам был еврейского происхождения (хотя по документам он значился поляком). Это не было особым секретом: Берман сочетался браком под хупой [722]. В июле 1949 года советский посол пожаловался в записке в Москву, что в польском руководстве доминируют евреи, такие как Берман, и что в органах безопасности одни евреи, – это было преувеличением, хотя и небезосновательным. В период 1944–1954 годов сто шестьдесят семь из четырехсот пятидесяти офицеров высших рангов Министерства госбезопасности были евреями по самоопределению или по происхождению, значит, около 37% в стране, где евреев было меньше 1% от общего населения. Большинство людей еврейского происхождения (хотя и далеко не все) в высших эшелонах службы безопасности по документам были поляками. Это могло отражать (а возможно, и не отражало) то, кем они себя считали; эти вопросы редко были простыми. Но национальность в паспорте, даже когда она отражала (а она часто действительно отражала) искреннюю идентификацию с польским государством или нацией, не спасала людей еврейского происхождения от того, чтобы большинство польского населения или советское руководство считали их евреями [723].

Берман, самый важный коммунист еврейского происхождения в Польше, был очевидной мишенью любого потенциального антисемитского показательного процесса. Он прекрасно это понимал. Еще хуже было то, что он мог быть связан с ведущими актерами главной драмы Холодной войны – братьями Филдами. Американцы Ноэль и Герман Филды находились к тому времени под арестом в Чехословакии и Польше как американские шпионы. Ноэль Филд был американским дипломатом, но еще и агентом советской разведки; он был дружен с Алленом Даллесом – начальником американской разведки, руководителем резидентуры Управления стратегических служб в Берне (Швейцария); он также руководил организацией по оказанию помощи, которая помогала коммунистам после войны. Филд приехал в Прагу в 1949 году, видимо, полагая, что советской власти опять понадобились его услуги; там его и арестовали. Брат Герман приехал, чтобы разыскать его, и был арестован в Варшаве. Оба под пытками сознались в том, что организовали огромную шпионскую организацию в Восточной Европе [724].

Хотя самих братьев Филдов не судили, но инкриминируемая им деятельность предоставила сценарий для серии показательных процессов, которые впоследствии проводились по всей коммунистической Восточной Европе. Например, в Венгрии в сентябре 1949 года показательно судили и расстреляли Ласло Райка как агента Ноэля Филда. Венгерское следствие якобы обнаружило ячейки организации братьев Филдов и в братских коммунистических странах. Как оказалось, Герман Филд знал секретаршу Бермана и однажды передал через нее для него письмо. Братья Филды были опасны именно потому, что действительно знали многих коммунистов, действительно могли быть связаны с американской разведкой и теперь, под пытками, могли сказать все что угодно. В какой-то момент Сталин и сам спросил Бермана о Филде [725].