Понсон Террайль - Король-сердцеед (Король-сердцеед, Молодость короля Генриха - II)

-Тогда не обманутся ожидания всех парижан. Я рассуждаю так, ваше величество: если у меня к обеду имеется такое лакомое блюдо, как, например, филе из дичи, седло дикой козы, голова дикого вепря или что-нибудь другое еще в этом же роде, то я не подумаю о том, чтобы взяться за плошку чечевицы или бобов!

-Э, да вы гастроном, герцог! - сказал король.

-Для меня, как и для всех парижан,- продолжал герцог,Рене представляет собою филе из дичи, а Гаскариль - вареную чечевицу.

Король громко расхохотался, а за ним расхохотались также все придворные.

-Однако,- шепнул Генрих на ухо Маргарите,- этот упрямец способен расстроить все хитрые комбинации королевы с Ренодэном!

Того же мнения держались, должно быть, и заинтересованные лица, потому что королева была бледнее смерти, волосы Рене встали дыбом, да и президент Ренодэн явно чувствовал себя не в своей тарелке. Если Гаскариля не допросят сейчас же - Рене погибнет.

-Ну-с, доканчивайте свою мысль, герцог,- сказал король.

-Так вот, ваше величество, если бы я был королем, я угостил бы парижан филе из дичи и не портил бы им аппетита вареной чечевицей. Иначе говоря, я сначала расправился бы с Рене, а потом уже стал бы думать, нужно ли или нет возиться с Гаскарилем.

-Одно другому не мешает,- ответил король.- Гаскариля мы все-таки допросим, а потом видно будет. Рене мы повесим в первую голову, и парижане получат свое филе из дичи, ну а через несколько дней они удовольствуются и чечевицей!

-Как угодно вашему величеству! - мрачно буркнул Крильон.

Дверь снова отворилась, и в камеру пыток ввели Гаскариля. Рене и королева перевели дух, президент Ренодэн почувствовал большое успокоение. Гаскариль был высоким парнем лет двадцати восьми, отлично сложенным, с умным лицом и смелым взглядом.

Королю он понравился.

-Черт возьми! Согласитесь, друг мой Крильон, что парижане получат очень добропорядочную чечевицу! - сказал он герцогу, затем, посмотрев снова на Гаскариля, произнес, обращаясь к нему:

- Ну-ка ты, чудак! Видишь эту лежанку, клинья, жаровню, испанский башмак? Что ты скажешь об этом?

-Все это я уже давно знаю, ваше величество,- ответил Гаскариль.- Я уже подвергался пытке в Орлеане года четыре тому назад.

-И надеюсь, признался во всем?

-То есть ни единого словечка не проронил, ваше величество! Если я нахожу это нужным, то даю признание по доброй воле. Но пусть господин Кабош,- он любезно поклонился палачу,- сожжет мне обе руки, перебьет кости, истерзает мне тело калеными щипцами, а я не скажу ни слова, если вобью себе в голову, что говорить не надо!

-Вот как? - сказал король.

-Гаскариль! - строго прикрикнул президент Ренодэн,- ты забываешь, что говоришь с самим королем!

-Боже сохрани забыть! - ответил Гаскариль.- Но только раз уж мне все равно умирать, так могу я хоть говорить что думаю?

-Пусть говорит! - сказал король.- Хладнокровие этого чудака нравится мне!

-Ваше величество,- сказал Гаскариль, бросая насмешливый взгляд на Рене,- я догадываюсь, чему обязан честью находиться в вашем присутствии!

-А, так ты догадываешься?

-Ко мне посадили "барана", и вы хотите узнать что-нибудь о деле на Медвежьей улице?

-Вот именно, паренек, и, чтобы заставить тебя рассказать нам всю правду, мы вольем тебе в горло несколько пинт воды.

-Это совершенно бесполезно, ваше величество! - ответил Гаскариль.

-Почему? Разве ты решил говорить по доброй воле?

-Гм... Это зависит...

-От чего?

-Я присужден к повешению и уже примирился с мыслью о смерти. Мне придется пережить один неприятный момент, но он короток. А вот если я признаюсь в убийстве на Медвежьей улице, меня будут колесовать.

-Значит, ты не хочешь сознаваться?

-Нет, я этого не сказал, но только, если ваше величество собирается подвергнуть меня пытке, я не вымолвлю ни слова, а вот если мне кое-что обещают...

-Ручаюсь, что этот чудак хочет испросить помилования! смеясь, заметил король.

-Я вовсе не настолько честолюбив,- с улыбкой ответил Гаскариль,- да кроме того, уже примирился со своей судьбой. Так вот, если вы, ваше величество, обещаете мне, что в каком бы преступлении я ни сознался, меня все равно повесят, а не колесуют, то я расскажу все!

Король повернулся к Крильону и сказал ему:

-Видно, парижанам придется удовольствоваться чечевицей на прованском масле, а не на коровьем!

-Ваше величество,- ответил Крильон,- я из страны прованского масла и отношусь к коровьему с большим пренебрежением.

-Благодари герцога Крильона,- сказал король Гаскарилю,он подал голос за тебя. Ты будешь повешен!