Понсон Террайль - Варфоломеевская ночь (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - VI)

Она сейчас же проснулась и, увидев перед собой ненавистное лицо Рене, вскочила с отчаянным криком:

-Ко мне! Помогите! Помогите!

-Кричите сколько хотите, никто не поможет,- цинично сказал Рене.- Теперь вы в моей власти! - и он кинулся к Сарре, чтобы схватить ее в свои объятья.

Но молодая женщина соскочила с кровати и кинулась к дверям.

Увы! Предусмотрительный Рене догадался запереть их за собой. Тогда она принялась кричать в дверь:

-Ко мне, Вильгельм!

-Вильгельма нет! - сказал Рене, подходя к ней.- На этот раз ты в моей власти, и уже никто не вырвет тебя у меня.

Сарра в ужасе кинулась прочь от двери, но Рене сейчас же настиг ее и опять схватил в объятья. Несколько раз она, словно уж, выскальзывала из рук ненавистного ей человека, но пространство было слишком тесно, да и силы стали изменять несчастной. Наконец настал момент, когда Рене крепко держал в своих объятьях обессиленную женщину.

-Я заставлю тебя полюбить меня! - прохрипел он, и взор его налившихся кровью глаз впился в искаженное ужасом лицо Сарры.

Эти слова и взгляд подействовали на нее как удар бича, и, собрав последний остаток сил, она оттолкнула Рене, крикнув:

-Никогда! Никогда я не полюблю тебя, негодяй!

Было что-то особенное в тоне ее голоса, что произвело впечатление на Рене; он перестал преследовать ее, остановился и некоторое время молчал, вытирая выступивший на лбу пот.

Наконец он сказал:

-Выслушайте меня, мы должны поговорить и объясниться. Не бойтесь!.. Если только вы не откажетесь выслушать меня, то я не возобновлю попыток овладеть вами насильно. Вот видите, я даже отошел в сторону.

Рене действительно отошел в сторону и уселся верхом на скамейку.

Сарра с ужасом ждала, что будет дальше, притаившись в дальнем углу комнаты.

Между тем Рене продолжал:

-Я должен повторить, что все мое существо полно непреодолимой любви к вам.

-О! - перебила его Сарра, и в этом простом восклицании, как и в сопровождавшем его жесте, было столько презрения, ненависти, брезгливости, что Рене на миг почувствовал себя сбитым с толку.

Однако эта растерянность продолжалась недолго, и он снова заговорил:

-Я знаю, что моя любовь ненавистна вам, и не пытаюсь побороть вашу антипатию. Но подумайте сами: мы здесь одни, вы- со своей ненавистью и слабостью, я- со своей силой и любовью. Борьба неравна, если только вообще возможна... Ведь вы ненавидите меня, не правда ли?

-Я вас просто презираю! - ответила Сарра.

-Ну, презираете, ненавидите - не все ли равно? Но я-то люблю вас!

Сарра встала на колени и, молитвенно сложив руки, произнесла:

-Господи Боже мой! Убей меня на месте, но сделай так, чтобы мне не пришлось долго слышать пакостные речи этого человека!

Рене дико расхохотался и сказал:

-Ты делаешь большую ошибку, красавица моя, обращаясь с такой мольбой к Богу. А вдруг Он исполнит твое желание и убьет тебя теперь, как раз в тот момент, когда я хотел поговорить с тобой о любимом человеке, о котором знаю коечто интересное?

На лице Сарры отразилась такая сложная, такая трогательная игра чувств, что даже Флорентинец-отравитель, этот не знавший жалости человек, почувствовал какой-то слабый укор совести.

-Слушай,- сказал он,- хочешь ты спасти его?

-Хочу ли я? Боже мой!.. Рене продолжал:

-Ему грозит смертельная опасность - даже больше: неизбежная смерть!

-Ему?

-Над ним тяготеет такое обвинение, которого уже достаточно для присуждения к смертной казни. Но его даже не будут судить, потому что парламент может оправдать его; его не пошлют на Гревскую площадь, потому что палач может призадуматься и отказаться выполнить приговор. Нет, его попросту прирежут потихоньку, и это случится в самом непродолжительном времени.

Сарра вскрикнула от ужаса, представляя себе страшную картину смерти Генриха Наваррского.

Однако Рене, не обращая на это внимания, безжалостно продолжал:

-Так слушай же, слушай меня!.. О, я люблю тебя, люблю безумной, бешеной страстью, которая пересиливает во мне все, даже ненависть и желание мести. И я готов пожертвовать своей местью, готов спасти Генриха, если ты согласишься полюбить меня хотя бы на один только день!

-Боже мой, боже мой! - простонала Сарра, закрывая лицо руками.

-Скоро, очень скоро, всего через каких-нибудь двое суток наступит великий день, день беспощадного избиения гугенотов.

-Боже мой! - воскликнула Сарра, объятая смертельным страхом за участь любимого человека.

-Всех их перебьют,- продолжал Рене,- все падут: крестьяне и дворяне, короли и рабочие, все, кто не желает слушать мессу.