Артем Драбкин - Я дрался в Вермахте и СС. Откровения гитлеровцев

Мы приехали на Северный Кавказ, в Армавир. Ваффен СС сразу же отделили и отправили в армавирскую тюрьму. Там были страшные допросы. Мне было еще не так плохо, потому что я был обычный рядовой, серая скотинка. Но меня побили. Я служил Begleit-Kompanie не как вспомогательная рота, а как «конвойная рота». Это для них означало, что я охранял русских военнопленных. Те, кто охранял русских военнопленных, были именно теми, кого русские с большим удовольствием уничтожали. Для меня это означало минимум 25 лет тюрьмы. Они хотели знать, кто был командир роты, кто был командир батальона, кто был командир полка, кто был командир дивизии, где вы были тогда-то, что вы там сожгли. Они уже все знали, где и когда была какая дивизия, врать было бесполезно. И «Тотенкопф» вместе с «Викинг» – это были дивизии, которые использовались только на Восточном фронте и были только для него предназначены. Это были любимчики русских.

«Тотенкопф» – это была единственная дивизия, которую американцы выдали русским. Потом один товарищ смог объяснить комиссару, что я слишком молод, что я вообще не мог быть в России и что каждая дивизия имела вспомогательную роту, которая охраняла штаб дивизии. После этого меня больше не били, но я должен был подписать какую-то бумагу на русском языке. Тогда я вообще ничего не понимал по-русски. После этого меня выпустили из тюрьмы.

Потом опять пришел транспорт, и нас повезли на Кубань. Там строили Кубанский канал. Нас выгрузили у канала, на станции Новинка, сказали, что лагерь находится в пяти километрах, сказали, nichego, malen’kiy kilometer. Мы замаршировали. По дороге, на марше, сначала был сильный дождь, потом буря, а потом снег. Дорога превратилась в грязь, и это оказалось не пять километров, а пятьдесят. Даже русский конвой был обессилен. Мы пришли в лагерь. Он был очень плохой. Вообще, в 1945, 1946 и 1947-м нам было очень плохо, но в 1948 и 1949 годах мы привыкли, и было уже лучше. Мы копали канал руками, без техники, носили nosilki туда-обратно, дамба постоянно осыпалась, ее надо было постоянно подсыпать. Мы постоянно падали вместе с носилками, надзиратели нас постоянно били. У меня был сильный понос, мне постоянно нужно было в туалет, там стояли надзиратели, румыны, и били всех, кто шел в туалет. Я почти умирал от голода, как и многие другие. Мы друг другу завещали наши вещи – одежду, ложку и так далее. Там были католический священник и протестантский пастор, тоже военнопленные, они хоронили умерших, и за это они получали дополнительный суп. Был единственный день, когда никто не умер, им некого было хоронить, и дополнительный суп они не получили. Они были очень недовольны тем, что никто не умер и им не дали дополнительный суп. Опять приехала русская комиссия, лагерь расформировали, офицеров наказали – они воровали наше продовольствие. Нас перевели в Георгиевск, в восстановительный лагерь. Там мне было хорошо, я подкормился.

Я работал в каменоломне, куда попали большинство эсэсовцев. Мы работали 12 часов в день. От нас требовали выполнения нормы, иначе хлебный паек уменьшали на 200 или 300 грамм. Мы старались выдавать старые камни, которые мы вчера уже сдали, за новые, сегодняшние, если нас ловили, то русские ругались и уменьшали нам паек.

Потом я строил дороги и проявил себя как организатор. Бригада состояла из 25 человек пленных, 2 русских охранников и начальника охраны. Нам в качестве наказания дали охранников-монголов. Русские называли их chernyi bljad’, когда они хотели женщину, они ее просто насиловали. Девушки шли на рынок с корзинами за продуктами, они их хватали, тащили в кусты и там насиловали. Такие плохие были монголы. Кроме того, они были голодные, они получали снабжение по самой низкой, второй норме. У русских было не так, как в Ваффен СС. В Ваффен СС генерал получал точно такое же снабжение, как последний солдат. В Ваффен СС можно было стать офицером, окончив только народную школу, даже не окончив среднюю школу, даже не имея права поступления в университет. Так было только в Ваффен СС – одинаковое снабжение и одинаковое продвижение по службе для всех. Даже в вермахте такого не было. А у русских было шесть норм снабжения. Низшая у военнопленных, потом у охранников, потом солдатская и унтер-офицерская норма, потом офицеры, потом штабные офицеры.

Мы строили прекрасные дороги, 30 метров шириной, там могли садиться самолеты! В одной деревне был большой толстый пес, который принадлежал сельскому sowet, бургомистру по-немецки. Наш конвоир его застрелил, потому что он на него бросился, мы его подобрали и отнесли в каменоломню, там сварили и сожрали. Сельский sowet заскучал по собаке и пришел жаловаться лагерному начальству, что мы сожрали его собаку.