Сергей Ачильдиев - Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

Но что именно означает это словосочетание, точно объяснить никто не мог. Одни говорили: вежливость, предупредительность. Вторые добавляли: доброта, приветливость. Третьи уточняли: обязательность. Вот, пожалуй, и всё. Ну, а уж откуда что взялось и почему именно здесь, на невских берегах, появился какой-то особый, свой канон поведения и общения, вообще ничего неизвестно. Я спрашивал разных людей, но так толком ничего и не добился.

Петербурговедческие книги оказались более содержательными. Особенно «Град Петров в истории русской культуры» петербургского философа Моисея Кагана. Он впервые почти за три века существования города — книга вышла первым изданием в 1996 году — предпринял попытку определить «специфический строй психики и поведения горожан, называющих себя петербуржцами» [16. С. 293]. Но и это исследование, и другие оставляли множество пробелов и недосказанностей. Правда, некоторые факты при сопоставлении позволяли сделать вполне конкретные обобщения и выводы.

Историки до сих спорят: правда, что Петербург сооружён на костях, или европейцы, оставившие нам свои записки и мемуары, сильно преувеличивали смертность среди первых строителей города, ибо на самом деле Пётр I всемерно заботился о тех, кто возводил его «парадиз»?

Нескончаемость этой дискуссии во многом объясняется тем, что спорщики зачастую говорят о разных строителях. Первые — о черновой рабочей силе: каторжниках, крепостных, солдатах, военнопленных, которые трудились весь световой день в неимоверно тяжёлых условиях, жили в шалашах, землянках и были лишены элементарных даже по тем временам основ сангигиены. Вторые — о квалифицированном рабочем люде: плотниках, каменщиках, кузнецах, оружейниках… Их, правда, тоже отправляли на «ударную стройку» под конвоем и в цепях, да и потом многие из них предпочитали пуститься в бега, нежели гнить под суровым балтийским небом; во всяком случае, из первой же партии, пригнанной в 1713-м на Адмиралтейские верфи из архангельских и олонецких земель, уже через год сбежала половина [23. С. 266]. Но этих-то — да, старались беречь. По крайней мере не держали за скот, пригнанный на бойню.

Сюда, на маленький пятачок начинавшего строиться Петербурга, в начале 1710-х годов со всей огромной страны, а также из-за рубежа стали собирать профессиональных рабочих в таком количестве, какого до тех пор не знал ни один населённый пункт России. От иностранцев к тому же требовалось обучение русских своей профессии. «Это правило оговаривалось в контрактах, заключаемых русским правительством. Так… Ж.-Б. А. Леблон (французский архитектор, приехавший сюда по контракту в 1716 году. — С. А.) должен был организовать в Петербурге школу художеств на 120 человек, а прибывшие с ним мастера-французы обучить “науке" ещё 30 русских учеников» [3. С. 28].

В итоге совсем юная северная столица буквально на глазах превращалась в город мастеров, а у кого какие язык, говор, одежда и бытовые пристрастия, — всё это отступало на второй план. Возникла новая система социальных отношений и связей, с новыми ценностями, сильно отличавшимися от традиционных в допетровской России. Французский путешественник де ла Мотрэ, побывавший в 1726 году на оружейном заводе, основанном на берегу реки Сестры, констатировал, что местные «изделия доводят до гораздо большего совершенства, чем в Швеции, они здесь лучше отделаны и отполированы. Работники почти все были русские, так что эта нация, научившись у иностранцев, превзошла их» [22. С. 236].

Параллельные заметки . «В документах Петровской эпохи обитатели новой столицы именовались “жителями Петербурга”, — отмечает современный историк Ольга Агеева. — Привычный нам термин “петербуржцы ” появился только во второй половине XVIII в. Отсутствие самоназвания у жителей Петербурга начала XVIII в. неслучайно. Оно объясняется сложностью процесса складывания новой столичной социальной общности с её необходимым компонентом — самоидентификацией… В Петербурге этот процесс шёл несколько десятилетий и, по-видимому, был связан с характером заселения города, его экономическим и общественным предназначением, определившим непохожесть на другие города России» [3. С. 98].

Когда мастеровой люд принёс на берега Невы свой местный опыт, возникло вполне естественное желание сравнить своё умение с чужим, а особенно с иностранным. Так само собой возникало негласное соревнование, а вместе с ним начало формироваться уважение к профессионалам, профессионализму и к качественно выполненной работе.