Маргарита Рютова-Кемоклидзе - Квантовый возраст

Война — для всех война. У нее свои права, свои задачи, свой приговор. И одна профессия — солдат.

Но даже война не смогла остановить развитие новых научных идей, далеких от военных нужд. Вспомним, что именно в это время Эйнштейн создал общую теорию относительности. Но война разделила людей на врагов и союзников. И ученые, в подавляющем большинстве своем далекие от политики, оказались во власти политических распрей. Труднее всего приходилось немецким ученым. Они принадлежали нации, которая втянула человечество — 38 стран — в кровавую резню.

После войны, когда полностью прерванное войной общение ученых разных стран стало налаживаться снова, немецкие ученые были исключены из всех международных организаций и конференций. В 1919 г., после нескольких встреч в Лондоне и Париже, крупнейшими европейскими учеными был организован Международный совет исследований (IRC — International Research Council) [11, с. 126]. В этот совет не был включен ни один из немецких ученых. Память о войне была еще настолько свежа, что многие ученые были даже за то, чтобы исключить из совета ученых стран, державших в войне нейтралитет. Возобновил работу Сольвеевский комитет (президентом остался Лоренц). Очередной, третий по счету конгресс был назначен на апрель 1921 г. Бойкот немецких ученых продолжался. На этот конгресс не был приглашен даже Нернст, близкий друг Сольвея и один из главных организаторов первых двух конгрессов. Исключение составил один лишь Эйнштейн. Объясняли это тем, что у Эйнштейна был тогда швейцарский паспорт. Но Эйнштейн отклонил приглашение, мотивировав свой отказ поездкой в Соединенные Штаты.

В 1922 г. группа передовых европейских ученых организовала Международный союз чистой и прикладной физики с целью наладить отношения между учеными всех стран. Но все попытки организаторов этого союза включить в него немецких, австрийских и венгерских физиков кончились неудачей. Бойкот продолжался.

В 1924 г. состоялся 4-й Сольвеевский конгресс. На него был приглашен единственный физик «немецкого происхождения» — Эйнштейн. И снова Эйнштейн отклонил приглашение, на этот раз открыто заявив о том, что принять это приглашение значило бы предать своих немецких коллег. «С моей точки зрения, — писал он Лоренцу, — нельзя смешивать политику с наукой и нельзя заставлять человека нести ответственность за действия правительства страны, гражданином которой ему выпало быть» [Там же]. Тогда не ждали от науки ничего дурного; время, когда над человечеством нависнет страшная угроза, было еще впереди. Тогда наука была святой. И, как ни велико было предубеждение против Германии, жажда разгадать тайны природы оказалась непреодолимой. И снова наука стала интернациональной. Начался, как принято говорить в литературе, второй этап героического периода современной физики.

Двадцатые годы, самое их начало, впечатляют, пожалуй, не меньше, чем величественный 25-й год, от которого отсчитывает квантовая механика свои юбилеи. Двадцатые годы — это время подведения итогов, оценки степени понимания накопившихся экспериментальных данных. Результаты оказались тревожными. Определенными были лишь две вещи: первая — это то, что экспериментальные данные безусловно подтверждали реальность кванта, и вторая — привычные методы классической физики оказались абсолютно неприспособленными для использования новой величины.

Стало совершенно ясно, что созданные к этому времени квантовые теории требуют серьезного пересмотра. Накал в физическом мире был таков, что, как взрыв, появилась квантовая механика, появилась, как по взмаху волшебной палочки. Она родилась многоликой. Почти одновременно тремя совершенно разными людьми в разных городах, — Гейзенбергом в Геттингене, Дираком в Кембридже и Шредингером в Цюрихе, — были созданы совершенно различные на первый взгляд теории, составляющие сегодня суть квантовой механики и всей современной физики. Но для этого потребовалось много, потребовались героические усилия физиков старшего поколения и неудержимая фантазия поколения ровесников самого кванта.

Это поколение появилось на свет и росло в атмосфере постоянных открытий во всех сферах деятельности человека. С этим поколением родились аэроплан и радио. С этим поколением появились прививки от дифтерита, витамины и способ определения группы крови, появились пептиды и первая гипотеза строения белков, взрывчатые вещества и удобрения. Выставочные залы преподносили сюрпризы: художники открывали новое искусство. И в этом шквале нового, принимая новизну и чудеса за норму и обыденность, росло поколение, родившееся с веком. Росло в обстановке, когда еще не успело пройти удивление первым аэропланом и звучало эхо пророчества братьев Райт после их первого полета о том, что «еще тысячу лет человек не будет летать», а уже развивалось мощное самолетостроение — в первую мировую войну шли воздушные бои, а перед самой войной поручик Нестеров в России крутанул самолет в мертвую петлю. Дешевые автомобильчики бегали по мощенным булыжником дорогам Европы. Скромная лаборатория Маркони превратилась в богатую фирму, осуществившую в самом начале века радиосвязь через Атлантический океан.