Сабина Хоссенфельдер - Уродливая Вселенная [Как поиски красоты заводят физиков в тупик]

Таким образом, никого, кто хоть раз подавал заявку на грант, не удивят результаты опросов среди научных сотрудников Великобритании и Австралии: ложь и преувеличения стали обычным делом при написании заявок. Участники опросов характеризовали свои описания значимости работы как «сплошной цирк» и «выдумки» 134.

Меньше долгосрочного финансирования:Доля научных сотрудников на постоянных должностях в университетах падает, тогда как все больший процент исследователей наняты внештатно или на неполный рабочий день [81] Суть постоянной позиции – в бессрочном контракте, который не может быть расторгнут без веских причин. Под вескими причинами подразумеваются, например, нарушение трудовой дисциплины или ненадлежащее поведение, но, скажем, не раздражающее всех мнение по какому-нибудь научному вопросу. В большинстве стран это работает примерно одинаково. Цель назначений на постоянные должности заключается (или правильнее уже употреблять прошедшее время?) в том, чтобы защитить научных сотрудников от увольнений за проведение исследований на непопулярные или провокационные темы. Иногда мне встречаются люди (в основном американцы), которым видится какая-то несправедливая привилегия в том, что научные сотрудники могут обладать подобной гарантией занятости. Но эти нападки бессмысленны, поскольку без такой гарантии высок риск, что деньги налогоплательщиков будут растрачиваться на научные исследования без всякой пользы. . С 1974 по 2014 год доля научных сотрудников, нанятых в США на постоянные университетские должности на полный рабочий день, уменьшилась с 29 до 21,5 %. В то же самое время доля внештатников выросла с 24 до более чем 40 %. Опросы, проведенные Американской ассоциацией университетских профессоров, выявили, что отсутствие бесперебойной поддержки препятствует принятию на себя риска и долгосрочных обязательств при выборе исследовательских тем 135. В Германии ситуация аналогичная. В 2005 году 50 % научных сотрудников, нанятых на полный рабочий день, трудились по краткосрочным контрактам. К 2015 году их доля выросла до 58 % 136.

Меньше разнородности:Научные сотрудники сейчас вынуждены постоянно доказывать собственную ценность, производя поддающиеся измерению результаты. Это не слишком разумно, потому что в некоторых областях науки могут миновать столетия, прежде чем станут очевидны благотворные последствия. Но поскольку что-то должно измеряться, научные сотрудники оцениваются по их текущему влиянию на область, в которой они работают. Используемые сегодня показатели научной успешности, таким образом, сильно зависят от количества публикаций и цитируемости, главным образом измеряющих продуктивность и популярность. Исследования показывают, что бремя, связанное с необходимостью нравиться и публиковаться, убивает новаторство: проще получить признание в уже известных областях и публиковаться по привычным темам, чем прорабатывать новые и необычные идеи 137.

Другое следствие потуг измерять влияние исследований – размывание национальных, региональных и институциональных различий, ведь показатели научной успешности преимущественно одни и те же всюду. Это означает, что сейчас научные сотрудники по всему миру пляшут под одну дудку.

Проще говоря, стало больше ученых, сотрудничающих друг с другом лучше, чем когда-либо, которые испытывают все возрастающее давление, связанное с необходимостью приносить результаты в специализированных подобластях при менее устойчивом финансовом положении в более короткие сроки. Что превратило научные сообщества в идеальную среду для процветания различных социальных явлений.

И вот вам моя скромная теория чего-то: ученые – люди. Люди подвержены влиянию тех сообществ, частью которых являются. Значит, и ученые подвержены влиянию тех сообществ, частью которых являются. Да, Нобелевская премия мне за это не светит. Но моя теория заставляет меня предположить, что законы природы красивы, ибо физики без устали твердят друг другу о красоте этих законов.

Давайте взглянем на это с другой стороны. Моя мама любит говорить, что «симметрия – это эстетика для тупых». А если я скажу вам, что поистине красивая фундаментальная теория хаотична, несимметрична? Неубедительно звучит? Но будет звучать все убедительнее каждый раз, как вы будете это слышать: исследования показывают, что мы считаем некое утверждение тем правдивее, чем чаще его слышим. Это зовется систематической ошибкой внимания, или эффектом знакомства с объектом. Интересно (или удручающе, в зависимости от вашего отношения), что этот эффект имеет место, даже если утверждение повторяет один и тот же человек 138. На самом деле хаос куда красивее, чем жесткие симметрии. Вы еще не прониклись этим утверждением?