Юрий Чирков - Охота за кварками

И отголоски этой страсти к знаниям у древних эллинов живы в науке и сейчас. Еще и в наши дни на Западе ученый после защиты диссертации неважно, в области математики это или биологии — удостаивается степени доктора философии, хотя естественнее было бы употребить тут слова «доктор такой-то науки».

На фоне поисков, длящихся долгие тысячелетия, удивительно, что слово «ученый» — изобретение сравнительно недавнего времени.

В английском (видимо, и в других языках) еще века полтора назад этого слова не было. Тогда исследователей законов природы просто называли «людьми науки».

Даже в 1895 году лондонская газета «Дейли ньюс» объявляла слово «ученый» американским новшеством, а английский писатель-фантаст Г. Уэллс до конца своих дней считал выражение «человек науки» наиболее правильным.

Показательно и то, что еще пару веков назад тон в науке задавали непрофессионалы (сейчас бы их назвали дилетантами, любителями).

Открывший людям с помощью микроскопа мир микроорганизмов А. ван Левенгук был купцом, занимался торговлей мануфактурой и галантереей. Создатель учения о фотосинтезе Дж. Пристли был священником. Один из основоположников термодинамики, С. Карно, был профессиональным военным.

Ах, эти блаженные дни, дни юности науки! В созданном людьми науки «Лунном обществе» (Англия) живо и непринужденно обсуждались проблемы не только научные.

Изобретатель паровой машины Д. Уатт спорил о музыке с крупнейшим астрономом и музыкантом В. Гершелем. Э. Дарвин размышлял об эволюции теорию которой суждено было создать его внуку Ч. Дарвину, — а по пути домой сочинял стихи.

Но времена менялись. Постепенно в Англии — она была тогда самой развитой капиталистической державой — стали возникать чисто научные учреждения: Лондонское королевское общество, позднее — Королевский институт. В 1900 году была основана Британская академия…

На смену широким дискуссиям за бокалом доброго вина, которые некогда велись при мягком свете свечей, пришли все более специальные доклады на собирающих множество людей семинарах, коллоквиумах, конференциях и симпозиумах. Для специалиста той или иной науки это удобный способ отвести душу, вдосталь наговориться на своем ученом, тарабарском для посторонних жаргоне, обсудить во всех деталях и подробностях проблему необнаруженных кварков, синтез аминокислот или особенности строения усиков у дрозофилы.

Трудно точно сказав, когда в науке началась эра специализации. Но она началась, и наука все более стала напоминать сокровищницу за семью печатями, доступную лишь избранным, где хранятся сундуки с драгоценностями и бирками «Физика», «Химия», «Бшшния»…

Каждый сундук заперт на замок с секретом, открыть его может только тот, кто посвящен в тайну его механизма. А в сундуках — множество ящиков и ящичков с надписями: «Ядерная физика», «Кристаллография», «Цитология», «Биофизика».

Кое для кого «специализация» — бранное слово. Такие считают: ученый обязан быть универсалом, должен выходить за тесные рамки своей профессии, а главное — активно вторгаться в жизнь. Это еще одна тенденция науки, яркая примета нашего времени.

Худой, бледный, лысеющий профессор занимает место перед телекамерой. Растерянно жмурясь от ослепительного света, он неловко разворачивает заранее составленный текст и прерывистым голосом слово в слово перечитывает его содержание.

Заметно нервничая, он торопливо отвечает на вежливые вопросы репортеров, пересыпая свою речь туманными техническими и научными терминами.

Интервью, к счастью, длится недолго, и ученый наконец получает возможность незаметно ускользнуть в любезную его сердцу лабораторию, где, окруженный рядами колб и пробирок, в насыщенной едким запахом формалина атмосфере он может спокойно отдаться делу своей жизни.

Таков привычный классический образ ученого.

Так было, так есть, но вряд ли все это сохранится и в будущем. Наука непрерывно и очень быстро меняется, и сейчас на авансцену выходят ученые совершенно нового типа.

Профессор Стэнфордского университета (США) биолог, специалист по чешуекрылым насекомым П. Эрлих в научном мире известен своими исследованиями в области антологии и демографической биологии. Он автор ряда учебников и около сотни научных работ. Все это дает основание считать его полноценным ученым.

Однако среди широкой аудитории его имени сопутствует совсем иная слава. Его перу принадлежат несколько бестселлеров — его книги «Демографическая бомба» (1968), «Как остаться среди живых» (1971) и «Конец эры благосостояния» (1974) разошлись многомиллионными тиражами.