Юрий Романченко: Охота на Россию. Наши враги и «друзья» в XXI веке

Стремление государства реализовать свои интересы заставляет его заблаговременно разрабатывать и претворять в жизнь комплекс мер политического, экономического, военного, информационного порядка, направленных на обеспечение безопасности. Среди предпринимаемых усилий в этой области исключительно важное место занимают своевременное выявление и прогнозирование угроз, оценка их характера, особенностей и масштабов. Проблема правильного определения угроз является едва ли не самой важной задачей обеспечения безопасности государства, поскольку именно с нее фактически начинается деятельность по защите национальных интересов. Ясное видение угрозы, ее характерных черт и особенностей, возможных сценариев реализации создает предпосылки для того, чтобы построить стратегию противодействия и не допустить такого положения, при котором стране может быть нанесен урон.

С другой стороны, если ответственные за разработку политики государства институты не располагают достаточной информацией об угрозе либо не придают ей должного значения, то в результате такого курса может быть нанесен ущерб национальной безопасности. Такого рода ошибки ведут к неоправданному отвлечению ресурсов от решения актуальных проблем общественного развития и в конце концов — к неспособности государства защитить самого себя, интересы общества и личности. Неудачи участников геополитического противоборства, как свидетельствует исторический опыт, во многом связаны с недостаточно точной оценкой угроз безопасности.

Определение угроз безопасности в нынешних условиях представляет определенную сложность. Это объясняется тем, что глобализация, усилив взаимозависимость стран и народов мира, привела к увеличению субъектов— потенциальных носителей опасности. На смену межгосударственным войнам пришла. по определению 3. Бжезинского, «стихия множественных раздоров», которая представляет собой постоянное вялотекущее противоборство. Оно затрагивает практически всех участников современных международных отношений, и время от времени происходят всплески их военно-политической активности.

Если в былые времена государство могло чувствовать себя в относительной безопасности из-за отсутствия достойных оппонентов или по причине наличия значительного силового потенциала, который был бы способен парировать угрозу, исходящую от вероятных противников, то в настоящее время многие страны сталкиваются с совокупностью опасностей, способных превысить (не столько в количественном, сколько в качественном отношении) потенциал, предназначенный для их нейтрализации. В этих условиях стопроцентное обеспечение национальной безопасности стало практически невозможно. В практическом плане для обеспечения безопасности необходимо дать ответ на вопрос, какая степень незащищенности государства позволит ему реализовать национальные интересы. Но чтобы решить эту проблему, прежде всего необходимо ясно представлять весь спектр угроз, с которыми сталкивается данный субъект международных отношений.

Определенная трудность практического определения угроз связана не только с тем, что изменился их масштаб, — они стали менее конкретными, по крайней мере, на первый взгляд. Создается даже впечатление, что угрозы как бы оторвались от своего субъекта, материального носителя. Всегда ли мы задумываемся над тем, что конкретно стоит за понятиями «международный терроризм», «демографическая экспансия», «обеспечение свободы доступа к источникам энергоресурсов», «проецирование стабильности в постсоветское пространство», «демократизация стран СНГ» и другими им подобными?

В этой связи нельзя не согласиться с мнением президента Академии Военных наук генерала армии Махмута Гареева о том, что не угрозы загадочно исчезли, а изменились формы и способы их осуществления. В современных условиях, когда ядерное оружие ограничивает стратегические цели войны, роль непрямых действий, к которым относится политическое, экономическое и морально-психологическое воздействие на противника, дезинформация и подрыв его изнутри, значительно возрастает.

Еще одна проблема, которая возникает в связи с обеспечением безопасности, состоит в том, что бывает крайне трудно найти грань, которая четко отделяет вполне обоснованное беспокойство по поводу реально формирующейся угрозы от гипертрофированного представления об опасностях, которое явилось результатом эмоционального восприятия действительности.