Юрий Чирков - Охота за кварками

Числа правят миром. Так полагали древние (Платон свое знаменитое учение об идеях в конце жизни переработал в духе пифагореизма, усматривая теперь источник идей «в идеальных числах»). Так думают и ныне живущие ученые. Но, конечно же, между космогонией древних греков и воззрениями современных физиков дистанция огромного размера. Неизмеримо возросли уровень и глубина понимания процессов, происходящих во Вселенной. А главное отличие все же в другом.

У древних космологов математика играла роль идеального кормчего в хаосе идей, вещей, явлений, буквально захлестывающих древних мудрецов. Это была палка слепца, с трудом нащупывающего дорогу. Современные же ученые ставят конечной целью понимание природы чисел, управляющих нашим миром. И нет сомнения: рано или поздно тут им будет сопутствовать удача. Вот этому пример.

Мы живем в трехмерии. Но это вовсе не означает, что, углубляясь в микромир, в средоточие материи, или же стремясь к бескрайности мегамира, к далеким галактикам, человек не может столкнуться с областями, где царит иное измерение, отличное от трехмерного.

Существует подозрение, что кварки, эти загадочные субчастицы, как бы обретаются в особом одномерном (мезонные кварки, в каждом мезоне сидит кварк и антикварк) или двухмерном (кварки, составляющие протон или нейтрон, тут они собраны по трое) мире. В свободном состоянии их никак не могут обнаружить. Возможно, трудность состоит здесь в том, что кваркам нелегко «вырваться» в пространство большего числа измерений: из одно- и двухмерия в наш трехмерный мир…

И еще замечание. Мы начинаем постигать, почему попытки понять Вселенную, несмотря на практическую бесполезность этого занятия, так необходимы натуре человека. Интуитивно мы чувствуем, что между нами и всей необъятной Вселенной как бы протянуты незримые нити. Что человеческая жизнь не просто завершение длинной цепочки случайностей, но что наше существование каким-то пока непостижимым образом предопределено с самого начала.

В одной из древнейших иероглифических надписей, найденных в Египте, сказано: «Когда люди узнают, что движет звездами, сфинкс засмеется и жизнь на Земле иссякнет».

Человек уже начал постигать механику небес. Вселенная как бы оказалась у него на ладони под увеличительным стеклом. Но пророчество-угроза не сбылась.

Что же, какой-нибудь египетский жрец объяснил бы это тем, что мы все еще не добрались до самого начала — начал мироздания, до его потаенного ядра. Ведь еще не разгадано, откуда берутся вселенные!

Кто мог бы на этот вопрос ответить? Пожалуй, только физики-теоретики. О них — следующая глава.

История науки хранит в своей памяти следующий курьезный случай. В 1912 году немецкий физик (не теоретик!) Дж. Франк принимал кафедру физики в Пражском университете. Заканчивая беседу с ним, декан сказал:

— Мы хотим от вас только одного — нормального поведения.

— Как? — поразился Дж. Франк. — Неужели для физика это такая редкость?

— Не хотите же вы сказать, что ваш предшественник был нормальным человеком? — возразил декан…

А предшественником Дж. Франка был Альберт Эйнштейн.

Наука XX века требовала бунтарей, еретиков, радикалов, безумцев, восставших против очевидностей физики XIX века. Настоятельно требовалась и постепенно оформилась в физике (как из маленькой затравки в расплаве вырастает прекрасный кристалл) и совершенно новая, необычная профессия, профессия, требующая большого напряжения духовных сил, умения в мыслях ворочать целыми мирами, из мертвых математических символов и животворных фактов эксперимента лепить правильно работающую физику. Короче, наука требовала профессии физика-теоретика.

Первыми задумались об устройстве мира и о своем месте в нем древние греки. Эти поиски они называли философией (буквально с греческого — любовь к мудрости или любомудрие).