Прот. Савва Михалевич - От сокровищ моих

Это величественная река, у впадении в Рыбинское водохранилище достигающая ширины полтора километра. До советского издевательства над географией Сить являлась притоком Мологи и, возможно, выглядела иначе, но и сейчас она великолепна, полноводна, могуча и прекрасна. Катит свои неторопливые тёмные воды между лесистых безлюдных берегов. Рыбачил я в компании родственников, но что-то без всякого результата, хотя накануне молодёжь в лице моего сына Николая и крестника – племянника жены Серёжи была более успешной – поймали целое ведро щурят. А сегодня, сколько ни забрасывал спиннинг – всё впустую. Становилось жарко, и все решили искупаться. Тёмная вода реки оказалась необыкновенно тёплой. Лишь глубже двух метров ощущалась приятная прохлада. Я доплыл почти до середины и, когда вернулся, все уже загорали на расстеленных подстилках и одеялах. Неподалёку от нас расположилась группа местных жителей, среди которых резвилось несколько детей дошкольного возраста. В справочнике я вычитал, что здешние аборигены, так называемые сискари, весьма примечательная этнографическая общность. Говорят на своём диалекте, «низкорослы, коренасты и белокуры, много рыжих». Понаблюдав, я пришёл к выводу, что расположившиеся по соседству люди не выше и не ниже прочих ярославцев, каких мне доводилось видеть, в разговоре они «окают» и среди них, действительно, есть блондины и рыжие, но, опять-таки, как и среди других ярославцев. Обратило на себя внимание другое. Один ребёнок (девочка лет пяти) подошла к группе детей, с аппетитом жуя пирожок. Через некоторое время её отозвала пожилая женщина, видимо бабушка, и стала отчитывать: «Как тебе не стыдно! Как ты можешь есть одна и не угостить других!» С этими словами бабушка вручила внучке пакет с пирожками и девочка побежала снабжать лакомством остальных детей. По-видимому, здесь продолжают воспитывать детей в прежних русских христианских традициях. Это не единственный пример приветливости и дружелюбия, с которыми пришлось столкнуться на ярославской земле. Несколько ранее, во время поездки на машине меня остановили гаишники. Памятуя о священном сане, я стараюсь сознательно не нарушать правила движения. Уж очень нелепо чувствуешь себя в качестве штрафника. Но тут забылся и превысил скорость в населённом пункте, благо не только дорожной инспекции, но и вообще людей вокруг не наблюдалось. И тут, вот они, как из – под земли выскочили! Стали выписывать штраф. Я по привычке хотел договориться и заплатить на месте, но милиционеры вежливо отказались: «Да вы не беспокойтесь, штраф всего 50 рублей. Потом заплатите в банке». Другая встреча с местной милицией, но уже в другом роде, произошла на берегу Сити, когда мы в первый раз закинули удочки. На берегу остановилась патрульная машина и из неё выбрались два представителя власти, неспешно приблизившиеся к нам: «Здравствуйте москвичи! Отдыхать приехали? У нас тут здорово: и рыбка и грибы с ягодами. А молочка нашего попробовали? То-то!» Они присели рядом, как старые знакомые и болтали с нами. Рассказали, что здесь всегда спокойно, преступления редки. «Только летом, когда, не в укор будь сказано, ваш брат-москвич приезжает, нет-нет, да пошумят». Так же приветливо держались прочие местные, охотно вступая в разговор, не проявляя избыточного любопытства к чужакам. Похоже, жизнь в этой глубинке сохранила черты прежнего русского уклада: искренность, доброжелательство, уважение, терпимость. Советская власть слишком многих людей лишила корней, сдёрнула с места коллективизацией, разными «стройками века» и репрессиями, сопровождавшимися переселением целых областей и даже народов. Либералы действовали в том же ключе, но уже с помощью иных (политических, экономических) рычагов. В результате веками налаженная и устроенная жизнь русского человека переменилась и переменилась в худшую сторону, утратив спокойствие, стабильность, уверенность в завтрашнем дне, порой насильно внедряя его в чуждую, незнакомую, иногда враждебную среду. Безудержный рост городского населения, где всяк сам по себе, запустение деревень, зарастающие пашни, отвоёванные у леса ещё далёкими предками, и брошенные пастбища – вот результат неродного, враждебного управления. Тем приятней встретить исключение, проявления истинно русского духа.

Другое наблюдение я сделал в самолёте, когда летел из Греции в Москву. Это не был паломнический рейс по святыням Эллады, но пару храмов мы всё же посетили. Это важно отметить, ибо обеих женщин, о которых пойдёт речь, я видел в церкви, прикладывающихся к местным святыням. Одной из них, лет пятидесяти, видимо, нездоровилось. Место ей досталось у иллюминатора. Она сказала, что ей мешает слишком яркое солнце и попросила соседку (даму помоложе лет на десять) поменяться местами. Та согласилась. Через некоторое время старшая пожалела об этом обмене и попросилась назад. Вторая безропотно поменялась. Затем пятидесятилетняя заявила, что сидеть здесь совершенно невозможно и нельзя ли попросить мужа соседки, который сидел на самом краю ряда, сесть у иллюминатора, а ей занять его место. К моему удивлению, младшая пассажирка, на месте которой любой бы уже вышел из себя, очень спокойно и дружелюбно сказала: «Сядьте там, где вам будет спокойно. Я сделаю так, как вам удобно». Вот так поступают настоящие христиане! Это очень трудно: любить человека (всякого человека) не словами, а делом. Теперь я вижу, что наша проповедь не пропадает даром, а порою даёт плоды. Нет, я прекрасно знаю, КАКИЕ у нас бывают люди и КАК они относятся к вере в Бога и к духовенству. Порою, трясутся от ненависти, что не должно нас удивлять или чрезмерно огорчать, ибо Христос сказал: «Ведите, яко Мене прежде вас возненавиде» (). Я начал свой рассказ с битвы на Сити. Думаете, как этот Бурундай исхитрился застать князя Юрия врасплох, двигаясь по совершенно незнакомой местности? Да помогли ему! Кто? Местные предатели. Такие Иуды всегда находятся. И всё же, христианская закваска в русском народе настолько сильна, что, несомненно, выведет его в будущем в то состояние, которое предназначено ему Божиим промыслом: любви к Богу и людям и через это сделает его непобедимым для врагов и неприступным для греха.