Прот. Савва Михалевич - От сокровищ моих

Что касается Вовочки Санникова, то он типичная жертва монстра под названием наркомафия. Патриотическая печать того времени била тревогу. Ведь по данным правоохранителей не менее двух третей московских школьников хотя бы раз принимали наркотики. «Травку» распространяли прямо в школе по традиционной схеме: сначала даром, потом, когда начиналось привыкание – за деньги. К тому же, у него имелась неблагополучная наследственность – наркоман – отец. В тот период Анна слишком погрузилась в собственные проблемы и запустила сына, ограничиваясь повседневными формальными заботами о нём. Когда он стал приносить из школы двойки, а зрачки его глаз ненормально расширились, было уже поздно. Для начала мать перевела его в другую школу, где по слухам, порядку было больше. Одновременно она обратилась к докторам. Результаты оказались ничтожными. Сын уже завёл знакомства в наркоманской среде и мог достать зелье практически всегда через знакомых барыг, были бы деньги. В средствах мать пыталась его ограничить. Тогда он стал воровать из дома вещи, словом, шёл по стопам родителя. Анна водила сына из клиники в клинику, с ужасом всё больше укрепляясь во мнении, что наркомания неизлечима. Врачи устраняли лишь вредные последствия – чистили отравленный организм, но не уничтожали первопричину – тягу к зелью. Анна просила, умоляла на коленях сына отстать от пагубной привычки. Он соглашался, обещал и тут же брался за своё.

Между тем, Анна недолго оставалась фавориткой Арарата. Несколько раз она брала у хозяина в долг и не возвращала деньги в срок. Тогда он просто вычитал долги из зарплаты. Однажды Анне позвонили прямо на работу и сообщили, что её сын задержан за попытку угона автомобиля. Перепуганная мать, отпросившись из магазина, ринулась в отделение. В беседе следователь намекнул, что дело можно не заводить, если заплатить изрядную сумму. Таких денег у неё не было, но перепуганная мать решила попросить их у хозяина. Арарату уже поднадоели её просьбы, а когда он услышал, о какой сумме идёт речь, отказал наотрез: «Разорить меня хочишь! Твой бандит в слэдущий раз зарэжэт кого-нибудь, а ты его снова выкупат будэшь?» Анна разрыдалась, но её слёзы не разжалобили жестокосердного армянина. Арарат предложил ей следующий выход. У него имелся друг-земляк по имени Хачик, содержатель казино, богатый до неприличия. Арарат отвёз рыдающую мать по нужному адресу. Хачик оказался старым заплывшим жиром неопрятным кавказцем с большой лысиной и морщинистым лицом. На каждом пальце его волосатых рук блестели перстни и кольца. Как и Арарат он оказался ценителем женских прелестей и без обиняков в разговоре с глазу на глаз потребовал от Анны традиционных услуг взамен на требуемую сумму. Положение становилось отчаянным, и Санникова согласилась, хотя Хачик показался ей отвратительным. Вовочка был спасён от заключения, а Анна перебралась на работу в казино.

В казино Хачика собирались сливки тогдашнего общества: бандиты высокого ранга, богема, модные писатели и журналисты либерального толка, недавно разбогатевшие предприниматели, члены государственной думы, политики. Порядок в заведении поддерживала хорошо обученная и вышколенная охрана. По негласным правилам все, имеющие огнестрельное и холодное оружие, сдавали его в холле специальному человеку, а затем получали обратно на выходе. Гостей к столам подводили «встречающие» – мускулистые парни и красивые девушки в униформе. Игрой заправляли крупье, по слухам закончившие специальные курсы, на которые был конкурс, как в МГИМО в советское время. Анне поручили продавать в игорном зале алкогольные напитки. На этом поприще она преуспела настолько, что с помощью чаевых скопила солидную сумму для отправки сына в закрытое лечебное заведение для наркоманов, основанное в провинции мормонами. В центре занимались не только лечением, я бы сказал, не столько лечением, сколько воспитанием и образованием наркозависимых в мормонском духе. Анна что-то слышала не очень хорошее о мормонах, но рассудила, что Вовочке, который уже к семнадцати годам переключился на героин, всё равно хуже не будет. И правда, когда через год сына выпустили из центра, она с удивлением слушала, как он говорит о Боге, цитирует Библию и рассуждает о предназначении человека. Однако через пару недель Вовочка снова «укололся». В это время Анна жила уже с пятым по счёту «клиентом» и красота её стала увядать.

Её дальнейшая жизнь превратилась в сплошной кошмар. Сын продолжал колоться. Вскоре заразился гепатитом. Больница, лечение, выход, снова героин и снова больница. Анну уволили из казино, но благодаря завязанным в игорном доме связям, она нашла себе специфический заработок. Один из постоянных клиентов казино, с которым она свела знакомство, содержал шикарный бордель, замаскированный под баню. В заведение можно было попасть только по рекомендации. Богатенькие клиенты забирались в зал с парилкой, бассейном, столами с выпивкой и закусками, а также прочими атрибутами полноценного отдыха, а плотские услуги оказывали специальные «массажистки». Обязанность Анны – договариваться о столах и «массажистках». Обычно, в конце «мероприятия» пьяные и разомлевшие клиенты теряли способность соображать и оплачивали любой чек, подсунутый «администратором», да ещё оставляли на столах недоеденные и недопитые «дефициты», чем и пользовалась Анна. Вначале совесть её обличала, но со временем этот неудобный «орган» беспокоил её всё меньше. Она теряла внутренний духовный стержень, внутреннюю чуткость и ощущала душевный дискомфорт только при виде своего отпрыска, продолжавшего медленно погибать. В двадцать девять лет Вовочка сошёлся с женщиной, которая была всего на пару лет моложе его матери. Анна не возражала против такого мезальянса, так как была уже не в силах чему- либо противостоять. Ей стукнуло пятьдесят. Она обрюзгла, располнела, и у неё покраснели глаза. А за её сыном хоть как-то теперь присматривали. Жили они теперь отдельно. Однако, через полгода Владимир неожиданно появился в квартире матери и сообщил, что жена его выгнала после того, как врачи поставили ему диагноз ВИЧ инфицированный. Выглядел сын ужасно, словно узник концлагеря и ходил в памперсах из-за полного недержания. Вскоре и ходить- то перестал, слёг окончательно. Мать ухаживала за больным, но спасти Володю было уже невозможно. Он лежал в кровати смертельно бледный и почти бесплотный, как немой укор совести. Ибо Анна считала себя виноватой в его несчастьях – не досмотрела, не доглядела, а следовало быть начеку из-за дурной наследственности.