Р. П. Чернов - Проектирование социальных систем. Людологическое эссе

Таким образом, с точки зрения проведения операции по формированию новой социальной системы, Иешуа действовал весьма политически грамотно. Этого было явно недостаточно для того, чтобы создать мир социальной системы, но более чем достаточно для того, чтобы захватить политическую власть. Грамотный вход под прикрытием в область общественного бытия в возможности – это хорошо, но необходимо сообщить нечто большее для того, чтобы поменять мир. Здесь мы вплотную подходим к пониманию социальных систем.

Прежде всего, социальная система управляет своим содержанием, тем, благодаря чему она позволяет опознавать мир, ибо мир человека – это мир предметов и вещей опосредованных мыслью, мир опредмеченных мыслей в той или иной общей форме стабильности. Помните, мысль не существует вне бытия, а бытие вне мысли. Что должен был заложить в свою систему Иешуа, какие элементы, чтобы управлять бытием людей?

В области предметов присутствуют достаточно сбалансированные социальные системы, абсолютизирующие свою власть в рамках пределов влияния – правовые системы; в области войны так же есть свои верифицированные системы, эффективность которых доказывается весьма наглядно. Скажем сразу, христианство не регулирует общественные вопросы, и никогда не стремилось к этому. Христос сосредоточил свою социальную систему вокруг следующих вопросов, которые полностью составляют бытие мысли и только бытие мысли:

– Бог (Бог в тебе – абсолютная встречность и подобие, присутствие, но не руководство, личная форма ответственности перед Богом).

– Любовь (Бог есть любовь, любовь как форма отношения к миру при конечности мира).

– Ненависть (не противление злу насилием, практика самообладания).

– Надежда (Спасение, отсутствие смерти).

– Смерть (жизнь, «Я»).

В следующей главе мы подробно рассмотрим все эти элементы, сейчас же еще раз подчеркнем, что Учение Христа – это потрясающе сбалансированная практика управления бытием в возможности человека, при том, что и субъект управления и объект управления совпадают. Но нигде христианство не касается общественных вопросов, при том, что личное проявляется в общественном, а общественное в личном. Сбалансированность христианских заповедей (10 заповедей) более напоминает стыковочный шлюз между двумя мирами, но не составляет образа жизни христианина, так как предполагает прямые внеличностные оценки (квалификацию, это то, на чем потом построила свою власть Церковь, как организация). Десять заповедей – это больше специальное отвлечение на сторонний объект, чем содержание социальной системы. Это надо запомнить для того, чтобы успешно осуществлять дальнейшее исследование Учения Христа.

Хочешь управлять другими – научись управлять собой, с этим высказыванием трудно поспорить. Рассматривая эту концепцию глубже, можно заметить, что, если создавать своими действиями и силами своих сторонников собственную область социального (заменяя соответственно все составляющие элементы бытия в ней), то власть будет безграничной. Христианство, однозначно интерпретировав круг важнейших понятий, получило безграничную власть над человеком. Универсальное управление сознанием человека возможно только при наличии системы восприятия и персонификации бытия в возможности, которое не только отсеивает ненужные формы, но необратимо приводит к убежденности в истинности используемой системы, путем опосредования мыслью на основе данной системы реальности. В оборотах речи это называется «открыть глаза, прозреть». До Иешуа Бог был воплощением всего самого страшного для человека, он был формой персонификации ужаса, и первое чувство, которое испытывал верующий, обращаясь к Богу в тех или иных культах – благоговение и ужас. Страхи человека носят неуправляемую природу, страх является разрушающим началом. Единожды поселившись в человеке, данное бытие в возможности импульсно проявляется вне воли человека, поскольку таков механизм структурирования социальной материи (переход возможности в действительность). Тоже наблюдается, например, с областью примет, талисманов, тотемов. В частности, в случае удачной реализации бытия в возможности в действительность, субъект пытается ухватиться за возможность повторной реализации. Если это носит управляемый характер, то со временем функция превращается в навык (сравните – бытовое убийство с помощью случайно попавшегося огнестрельного оружия и технику стрельбы в армейских подразделениях специального назначения). Если же деятельность по реализации носит вневолевой характер, то есть до процесса завершения нельзя точно спрогнозировать, какой будет результат, то есть противоречия бытия в возможности снимаются только после полной реализации, и воспринимаются исключительно через бытие в действительности (в процессе реализации – сформированная материальная причина, которая еще может быть исправлена субъектом реализации), то в целях усилия собственного настроя, целеполагания и области давления к реализации бытия в возможности в действительность, субъекту свойственно заимствовать из области энтелехии предметную сторону, выраженную материально или формально (предмет, ритуал, жертвоприношение и так далее), что приводит к образованию для субъекта особой включенности в процесс реализации, игры. В некоторых формах социальной деятельности это носит совершенно игровой характер, и определенные социальные роли немыслимы без этого (например, страж порядка потому страж порядка, что именно в этом месте и именно в это время он определенным образом одет, при оружии, и, наконец, сейчас его смена дежурства, предметная сторона энтелехии всецело составляет его бытие, в то время как целевая причина вытеснена из его сознания и составляет вообще фикцию под названием государство, право и так далее). Этот механизм образования удачливости реализации бытия в возможно широко эксплуатируется социумом. В то же время механизм образования страха точно такой же. Единожды испытав чувство ужаса, то есть, оказавшись предметной стороной энтелехии парадигмы бытия, в которой ее форма реализации несовместима с существованием человека, где человек является противоречием системе устройства и организации социума, он в дальнейшем машинально реализовывает внутри себя то, что в тот раз составляло парадигму бытия. С учетом того, что в архаичных культурах Бог проникает во все сферы жизнедеятельности, страх, который продуцировался его присутствием, являлся тормозом на пути любого начинания. Ни о каком прогрессе науки и технологии речь вообще не шла, а сами тяжелые условия жизни, высокая смертность населения, и прочее, из объектов разрешения проблемы превращались в лишнее доказательство того, что Бог разгневан и мстит таким образом за грехи. Система, построенная на мотивации ухода от наказания, работает только на усиление самой системы, так как ее движущим фактором, движущей эмоцией является страх. Очевидность неэффективности подобной организации религии была усилена Римским господством. В условиях внешнего управления основную функцию управления в государстве получили служители культа, которые не только не занимались просвещением населения, а, наоборот, обособили свою власть, усилив давление на гражданских лиц. Следует отметить, что Бог, как универсальная динамическая когнитивная система, может опосредовать любое проявление действительности. Именно поэтому со временем появилось представление о незамедлительности наказания Бога за проступки и преступления. При том, что любое несчастье приписывается Божьему деянию, выстраивается обратная причинно-следственная связь, в которой несчастье, случившееся с человеком, находит свою причину в его прошлом, являясь в глазах познающего следствием. Такого рода мышление рано или поздно исчерпывает себя как поведенческий регулятор в отношении объекта управления. Несчастья случаются всегда, даже сегодня в рамках поведенческой школы людологии, весьма сложно гарантировать какую бы то ни было результативность бытия человека на длительный срок. Вместе с тем, в поведенческой модели любого человека содержится понимание того, что следование определенным правилам (закладывается в детстве системой воспитания) гарантированно приводит к определенному результату. Родительское «веди себя хорошо, и все будет в порядке» есть сильнейший механизм, который в будущей жизни человека определяет его ожидания и стремления в форме практических действий. Человечество в различные моменты своей истории и в разных регионах пыталось преодолеть влияние семьи, как формы наследования не только биологического типа, но и социокультурной формы, привычки жизни. Наиболее оптимальны были греческие пайдеи, особенно тип воспитания в Спарте; в отношении других регионов был развит институт инициации, который по своей сути был переходом от одного социального положения к другому и содержал при этом все признаки игровой формы бытия высшей формы алеантности (единственный раз в жизни, усиленное экзистенциальное противоречие, публичность, добровольность участия, вожделение удачного результата, абсолютное формирования представления об участнике и прочее). Вместе с тем, постепенно инициация перестает быть сакрализованным типом действия, все меньше богов присутствует в ней. С переходом в монотеизм испытание практически утрачивает свою функцию, за счет роста экономики приобщение к социуму происходит автоматически по признаку возможности служения интересам социального (служба в армии, налоги, имущественный ценз). Вместе с тем появляются новые социальные фильтры, эффективность которых определяется не самой процедурой, а властной оценкой лиц, управляющих обществом. Если процесс инициации был обязателен для всех, не могло быть такого, чтобы взрослый член общества, имеющий «гражданские» права, не прошел его, то, с появлением классического государства, происходит передача власти по наследству, развивается институт специальных служб, где нет необходимости в свободных гражданах, нужны исполнители, которых никто не знает, и которые всецело принадлежат государству. Инициация переходит в область государственного аппарата, сообществ, перестает быть общественным публичным институтом. 7 7 Именно здесь можно было бы предложить дню современному вводить смертную казнь не как форму уголовного наказания для всех граждан, а именно как форму дисциплинарного взыскания для государственных служащих, так как именно государство, государственная власть до исх пор несет на себе отпечаток именно архаичного наследия. Таким образом, второе рождение, социальное рождение, каковым инициация и является, пропадает из программы человеческой жизни. Но, вместе с тем, остается социальное ожидание второго рождения , так как данная функция необходима любой особи человеческого типа (до исх пор язык улавливает в речи оборот состояться в жизни ). Именно в это время вторым рождением становится брак, имущественный ценз и прочее (на этом же играет и Христианство – причастие как форма утраченной инициации, на этом же до сих играет государственная служба в рамках определения собственности компетенции- кто и кого наделяет полномочиями, увольняет со службы и так далее). Вместе с тем, все данные формы не абсолютны и не дают возможности человеку качественного изменения в том виде, как это было в инициации, то есть, не стирают полностью те механизмы, которые были в нем заложены в процессе воспитания (причинно-следственные связи, ожидание позитивного), соответственно, рост социальных страхов становится неуправляемым. Христианство здесь, в рамках опять же стратегии управления бытием в возможности, возродило инициацию как таковую, совместив ожидания позитивного с гарантией Рая после смерти, очищения. Тем самым в практическом смысле дало успокоение людям при жизни. В пользу этого говорит и то, что у ранних христиан крещение проводилось перед смертью, так как являлось формой полного очищения от всего того, что было ранее, а следовательно, гарантировало, что до смерти человек не успеет согрешить и точно попадет в Рай.