Александр Болдачев - #МояФилософия. Сетевые диалоги

А способ фиксации результата познания дает нам основание для различения видов познания: наука, философия, искусство. Надеюсь, вы легко сможете различить, к какому из них относятся следующие фразы: «характерное время процесса», «время – это эпиноумен», «о дай напиться из твоей руки, время».

Мысли, речь, текст, жесты суть проявления мышления, которое нам не дано в непосредственных ощущениях. Поэтому то, куда поместить предмет исследования, внутрь себя или вовне, представив в виде некого абсолюта, – дело вкуса, предпочтений и целей философского размышления.

Полностью с вами согласен – куда конкретный философ поместит свое мышление, где и в виде чего он будет его мыслить: в коре мозга или как облако вокруг головы, или как мировой абсолют и пр. не имеет никого значения. Тут важно одно: где бы это мышление им ни мыслилось, оно недоступно для других и является исключительно его частным мышлением. Как вы и написали, оно «нам не дано в непосредственных ощущениях».

В этом-то и отличие предмета философии от предметов, скажем, научного познания, на которые можно указать пальцем, разъять и дать по частям исследовать коллективу ученых: одним лапки, другим крылышки.

Другими словами, каждый философ изобретает свой велосипед? Мне кажется, что стереотипы накопленного человечеством философского знания позволяют современным философам делать качественные скачки намного быстрее и проворнее избегать известных ловушек мышления. А медитация с чистого листа вряд ли даст какой-то продукт за приемлемое время.

Никто никогда не начинает с чистого листа. Любое творчество (композитора, художника, поэта, философа, и особенно последнего) невозможно без знания основ, без базиса. Но это ничуть не означает, что поэт дописывает чужие стихи, композитор – мелодии прошлого века, а философ додумывает концепцию своего предшественника. Каждый из них признается творцом – поэтом, композитором, философом – только тогда, когда изобрел свой велосипед, принципиально отличный от велосипедов предшественников.

Да и вообще, как это у вас в голове возникла такая ассоциация с «чистым листом»? Ведь понятно, что оригинальное индивидуальное мышление, которое может стать предметом для философского исследования есть продукт всей истории философии, а не случайная данность. Есть процесс формирования мышления (чтения всяких там платонов-кантов-гегелей), и есть само философское творчество, для которого существует только само мышление философа, сформированное изучением ранее накопленного.

Конечно, можно сказать, что человек, изучая свое мышление, познает некое «объективное», исторически обусловленное мышление. Но ведь, как ни крути, непосредственно в познании (здесь и сейчас) ему даны только его личные мысли, его персональное мировоззрение – другое ему недоступно. Ведь глупо утверждать, что кому-то непосредственно дано в познании всеобщее (не индивидуальное) мышление. Тут главное различать безусловную причастность нашего мышления к всеобщему, к нечто надличному и персональную доступность этого всеобщего мышления. Понятно, что любая машина причастна к мировому автопрому и есть его продукт, но катить по дорогам можно лишь на конкретном своем, персонально доступном автомобиле. Так и нам дано только свое (а не чужое и не всеобщее), лишь свое – маленькое частное порождение всеобщего. И знать о всеобщем нам дано только через свое частное. Для понимания этого достаточно представить, что во всеобщем есть нечто большее, чем наше. Но это большее никому принципиально недоступно (не в перспективе, а именно сейчас) – доступно нам только индивидуальное.

А то, что мы немного понимаем друг друга, можем общаться, так это не потому, что нам всем доступен всеобщий разум, это лишь следствие того, что наши частные мышления порождены им, есть его отражения, его частички. Попадаются и принципиально несовместимые частички – ну ни одной точки соприкосновения. Так бывает – выщеплены из разных мест всеобщего.

Скорее всего, традиционные возражения против понимания философии как мышления мышления связаны с неосознаваемым смешением понятий «предмет философии» и «цель, смысл философского познания». Схема логического перескока, наверное, такова: раз он сказал, что предметом является частное мышление философа, то и целью философствования он считает этакий нарциссизм (если не сказать грубее) – любование и поигрывание своими мыслями. Однако в философии все так же, как и в любой другой форме познания: изучая частное, мы стремимся познать всеобщее – препарируя клопа, мы исследуем насекомых, мысля свое мышлении, которое только и доступно нам, мы стремимся хоть что-то узнать о всеобщем мышлении. Это и есть цель.