Александр Мень: Трудный путь к диалогу

Александр Мень

Трудный путь к диалогу

Имя отца Александра Меня знают сегодня почти все честные и думающие люди в нашей стране. В его книгах, впервые опубликованных за рубежом, популяризировалось Евангелие и основы христианской веры; по-новому, человечно, без догматизма освещались привычные, казалось бы, вопросы.

В сборник "Трудный путь к диалогу" вошли статьи и эссе, большая часть которых публиковалась в 1988- 1990 гг. в советской печати. Собранные вместе, они отражают его напряженные размышления о судьбах страны, путях ее развития, о роли культуры и нравственности в наше непростое время. Предисловие к книге написано Митрополитом Сурожским Антонием.

Содержание

Предисловие. Митрополит Сурожский Антоний

На переломе (интервью)

Вчера, сегодня, завтра

Суеверия, разум, вера

Трудный путь к диалогу. О романе Грэма Грина "Монсеньор Кихот"

Молодежь и идеалы

"Карабах" или "Вифлеем"? Рождественское размышление

Экклезиаст и современность

Что происходит с нашей культурой? Интервью

Познание добра и зла

Конец спора? беседа в редакции журнала "Юность"

Религия, "культ личности" и секулярное государство Заметки историка религии

Демократия и толпа

О духовности Интервью

"Жизнь после жизни"

Контакт

Камень, который отвергли строители Размышления, навеянные романом Мигеля Отеро Сильвы

Наследие

Почему нам нужны "возвращенные имена"

К проблематике "Осевого времени" О диалоге культуры и религии

Поборники человечности К 500-летию открытия Америки

Трагедия гения О религиозно-философских трактатах Л. Толстого

Встреча

Возвращение к истокам (об историке Г.П. Федотове)

Человек в библейской аксиологии

Свидетели

Два интерпретатора Евангельской истории

Основные жизненные принципы Христианства по учению Слова Божия и опыту Церкви

ПРЕДИСЛОВИЕ

Передо мной лежит сборник статей, написанных в разное время, вышедших на страницах различных газет и журналов. Я долго, внимательно в них вчитывался, ища самого отца Александра, и сначала не мог его там найти. Его речь была обращена не ко мне, я не узнавал его голоса. И внезапно мне стало ясно - почему. Когда встречались мы с ним, мы говорили о том, что мы оба знали, чем мы жили. ради чего мы жили. Не нужны были ссылки, цитаты; шла между нами проверка - так ли мы понимаем пути Божий, Его Слово: мысль шла вглубь, в те глубины, где, как в глубинах морских, нет ни волн, ни ряби, ни звуков, а только торжественно царит созерцательное молчание, то молчание, из которого, и только из которого, может прозвучать слово Истины, предельно ясно раскрывающее все то, что можно выразить на человеческом языке. Правдиво сказал один из западных молчальников - картузианцев, что "если мы справедливо называем Христа Словом Божиим, то мы так же справедливо должны прозреть в Боге и Отце то бездонное молчание, из которого только и может прозвучать Слово, являющееся самой Истиной". Как и я, многие из духовных детей отца Александра станут искать в предлагаемых статьях того наставника, которого они знали, который свою веру переливал из своего сердца в сердца приходящих к нему с уже созревшими вопросами, и не сразу его в этих статьях узнают. Причина тому, как мне кажется, в том, что статьи написаны не только и не столько в ответ на назревшие вопросы, сколько с целью возбудить таковые, заставить читателя призадуматься, развернуть перед его взором как можно более широкую картину человеческой мысли и человеческого опыта помочь ему вырваться из плена суженного, обедневшего мировосприятия на просторы жизни, такой же глубокой, как сам человек, такой же бездонной, как глубины Божий. Этим объясняется то, что отец Александр приводит примеры из всемирной истории, из литературы всех народов и поколений; призывает как свидетелей той правды, которую он провозглашает, мыслителей и деятелей всех стран и языков. В этом нельзя усмотреть желание похвалиться своей ученостью, начитанностью и в области науки, которую он знал профессионально, и в области всемирной культуры. Но, как Святой Апостол Павел сказал о себе, он хотел быть "всем для всех", говорить на языке каждого читателя, встретить собеседника на его собственной почве, всего лишь открывая ему доступ к более широкому, к более глубокому пониманию вещей. Он без страха, без стеснения вступал на почву инакомыслящего и бережно раскрывал перед ним горизонты, ему дотоле неведомые, пути, по которым он мог идти, не боясь себя осрамить, ибо если величайшие умы древности и современности, и писатели, и ученые, и философы, и политические теоретики и деятели, могли быть верующими, то каждый имеет право на веру.