Коллектив авторов - Аристотель. Идеи и интерпретации

Судя по аннотации Вайтца, обе Венецианские биографии в свое время намеревался издать нидерландский филолог Карел Габриэль Кобет (Waitz [1844], p. 12). Несмотря на то, что на тот момент Кобету исполнился только 31 год, он уже был весьма известен и за свое пятилетнее пребывание в Италии (1840–1845 гг.) успел стать «опытным и сведущим палеографом» (Sandys [1908], p. 283). Тогда же, судя по всему, им и была обнаружена Vita Marciana , а также сделан ее черновой список. Кобету, однако, не довелось завершить начатое: по возвращении из Италии в Лейден его ждала стремительная и блистательная академическая карьера, полная великих свершений. Вспомним хотя бы его Диогена Лаэртия, вышедшего впервые у Дидо в 1850 г., из которого последующие издатели извлекли немало уроков. И все же Кобет не оставил надежды издать VM и в конце концов доверил работу над ней Леонарду Роббе.

В 1861 г. Роббе представляет диссертацию pro gradu doctoratus, которая тут же выходит в Лейдене отдельной книгой: Vita Aristotelis ex codice Marciano Graece nunc primum edita (Leiden, 1861). Но, увы, как явствует из вступительных замечаний, в основу этого издания легла отнюдь не рукопись из Библиотеки св. Марка, а список Кобета. Можно не сомневаться, что и при восполнении лакун VM , сделанном главным образом по латинской биографии (= VL), Роббе не преминул воспользоваться указаниями своего наставника (Robbe [1861], p. v-vi).

В целом Лейденское издание было принято благожелательно. Однако уже в 1863 г. Валентин Розе включает ряд пассажей из VM в собрание Aristoteles pseudepigraphus (fr. 22, 69, 597–599, 608 et 614 in comm.), редакция которых обнаруживает глубокие расхождения с редакцией Роббе. По свидетельству Розе, Marcianus gr. 257 был изучен им еще в 1857 г., что не только позволило скептически отнестись к качеству Кобетова списка и последующей работе над ним, но и в конце концов заново издать Венецианскую биографию Аристотеля: Rose (1886), p. 426 sqq. (Предшествующая ее публикация, предпринятая Иоганном Флахом, не в счет, так как он, по сути, воспроизводит текст Роббе, — см.: Flach [1882], p. 249–255).

Издание Розе попросту невозможно переоценить. Розе застал манускрипт в гораздо лучшем состоянии, нежели последующие исследователи: Marcianus gr. 257 продолжал разрушаться вплоть до середины XX в., — то есть еще столетие после Кобета и Вайтца, — когда был реставрирован в лаборатории Гроттаферраты. Именно на издание Розе опирается Дюринг, включивший VM в свой биографический сборник об Аристотеле (Düring [1957], p. 94–119). На него же ориентируется и Жигон, который в 1962 г. публикует «чистый список» VM , восполняя лишь те лакуны, коих, судя по всему, еще не было во времена Розе (Gigon [1962], S. 1–7). Впоследствии Vita Marciana была переиздана Жигоном среди прочих биографий Аристотеля в кн.: Gigon [1987], p. 28–31).

Предлагаемый перевод VM выполнен по изданию Дюринга. Учтены также издания Роббе, Розе и Жигона. Наиболее существенные расхождения между ними отмечены в примечаниях.

Античность оставила европейской философской традиции два основных способа деления философских дисциплин. Ксенократ наметил схему деления философии на три части — логику, физику и этику. Эта схема была подробным образом разработана стоиками, предложившими видеть в них три составляющие единого философского знания. Аристотель делил философские дисциплины иначе. Во-первых, он разделил все науки на теоретические, практические и творческие, согласно тем целям, которые они перед собой ставят. Теоретические науки получают знание ради знания, практические — знание ради действия, творческие — знание ради создания прекрасного. Первыми среди наук являются теоретические науки, или теоретические философии (φιλοσοφίαι θεωρητικαί), — физика, математика и теология. Логика [369]в число философских наук не входит. Первым на это обратил внимание Александр Афродисийский. Следуя Топике (163b9-11), где Аристотель называет логику инструментом философии, он назвал весь корпус логических работ Аристотеля Органоном . Таким образом, оказалось, что логика предшествует философским наукам как инструмент мышления, но не входит в них как часть. Именно такой точки зрения придерживались перипатетики в споре со стоиками. Из античных комментаторов Аристотеля с ней спорит только неоплатоник Аммоний Гермий [370]. В комментарии на «Первую Аналитику» (10.34–11.14), он отмечает, что логика не может быть только инструментом философии. Он разделяет материю и форму доказательства. Если рассматривать силлогизм как пустую форму, то логика является инструментом познания, а если учитывать и материю силлогизма, то есть предмет доказательства, то логика будет частью той или иной философской дисциплины, в зависимости от предмета рассуждения. Почему Аристотель делит философские дисциплины именно таким образом и что обеспечивает единство философского знания? Чтобы ответить на эти вопросы, обратимся сначала к устройству теоретических наук. Теоретические философии отличаются друг от друга не способом обоснования, — способ доказательства все тот же правильный силлогизм, — а изучаемым предметом: