Людмила Микешина - Философские идеи Людвига Витгенштейна

Вспомним, как в известной сказке попытался "исправить" игру в футбол старик Хоттабыч: благодаря его волшебству на поле оказалось столько мячей, сколько было игроков. Понятно, что игра тотчас же нарушилась.

Мне кажется, что эта сторона метода языковых игр не привлекла должного внимания специалистов. Правда, с поступлением зарубежной литературы дело обстоит не лучшим образом, и потому говорю об этом с осторожностью.

Призыв спуститься с вершин кристального ума (отвлеченного, идеализированного понимания) на грешную землю, в "долины глупости" неединожды повторяется в записях философа. Может быть, кому-то из читателей такой прием напомнит сведение теологических понятий к их жизненной основе, предпринятое в трудах Л.Фейербаха, а также начатое им (и продолженное под его влиянием Марксом) аналогичное сведение к "земной" основе спекулятивных гегелевских конструкций.

Вспомним хотя бы его примеры с эластичными линейками, дровами и пр. в BGM.

Поясняя эту мысль на примере шахматной игры, Витгенштейн условно приравнивал расстановку фигур в шахматах именованию предметов, а действия языка - ходам в шахматной игре. Вопрос "Как называется эта фигура?" осмыслен лишь в связи с шахматной игрой. Вот так и вопрос "Как это называется?" уже предполагает определенную степень овладения языком.

Именное (или денотационное) толкование языка сложилось еще в античности, а то и раньше, и главенствовало вплоть до начала XX века.

По убеждению Ф.Ницше, сочинения которого входили в круг чтения Витгенштейна, европейская философия сбилась с дороги и запуталась в призраках платонизма. В ее же достижениях сконцентрировалась, на его взгляд, энергия умов, бившихся над их преодолением.

Об этом свидетельствует, в частности, фон Вригт.

Или портным, "шившим" королевский наряд в сказке Х.Андерсена "Голый король" (сравнение, мелькающее в текстах Витгенштейна).

"В этом заключался наш парадокс: никакой способ действия не может определяться правилом, ибо любой способ действия может согласовываться с правилом. Ответом было бы: если все может быть согласовано с правилом, то все может ему и противоречить. Поэтому здесь не будет ни согласия, ни противоречия..." ( Wittgenstein L. Philosophical Investigations. Oxford, 1953). Приведем и более ранний - 1930 года - вариант парадокса: "Когда впервые обучаются языку, то речь связывается с действием - подобно связи рычагов с самой машиной - и встает вопрос, а могут ли эти связи разорваться? Если нет, то я вынужден буду принять любое действие в качестве правильного; с другой стороны, если подобный разрыв возможен, то каким будет критерий для установления этого? И вообще, какие у меня есть средства для сравнения исходной ситуации с последующими действиями?" ( Wittgenstein L. Philosophical Remarks. Oxford, 1975. Р. 64). Витгенштейн отмечал, что его интересует не внешняя (каузальная) связь речи и действия, а связь внутренняя (концептуальная).

Kripke S. Wittgenstein on Rules and Private Language. Oxford, 1982.

Грязнов А.Ф. "Скептический парадокс" и пути его преодоления // Вопр. философии. 1989. № 12.

Kripke . Op. cit. P. 289.

McGinn M. Kripke on Wittgenstein's Sceptical Problem // Ratio. 1984. Vol. 26. № 1. P. 22.

"..."следование правилу", - писал Витгенштейн, - есть определенная практика. А думать , будто некто следует правилу, еще не то же самое, что следовать. Поэтому невозможно следовать правилу "приватно", иначе думать, будто кто-то следует правилу, будет тем же самым, что и следовать" ( Wittgenstein L. Philosophical Investigations. § 202).

Wright C. Kripke's Account of the Argument Against Private Language // The Journal of Philosophy. 1984. Vol. 81. № 12.

В связи с позицией Райта следует заметить, что тема интенциональности психических процессов в последние годы стала популярной среди аналитиков, причем вне зависимости от влияния феноменологии.

Anscombe G.E.M. Critical Notice // Canadian Journal of Philosophy. 1985. Vol. 15. № 1.

Хотя Витгенштейн в данном случае представлен Энском в несколько "иезуитской" манере, все же она не далека от истины. "Я легко могу вообразить себе человека, - рассуждал Витгенштейн, - который прежде, чем открыть свою входную дверь, сомневается, а не разверзлась ли за нею пропасть, и всегда удостоверяется в этом перед тем, как пройти в дверь (а ведь в определенных условиях он может оказаться прав) - но это не заставляет меня самого в данном случае сомневаться" ( Wittgenstein L. Philosophical Investigations. § 84).