Симон Кэлуа - Идеализм в истории философии [Словарь, Т. 2. (Г,Д,Е,Ж)]

Во-вторых, Дьюи опирается на принцип органицизма, рассматривая социальные, государственные, культурные и прочие институты в качестве некоего единого этического пространства, которое формируется и воздействует на человека совокупным образом.

А следовательно, обеспечение равенства индивидов исключительно в рамках одного из них не приведет к претворению в жизнь требуемого абсолютного равенства.

Философ видит необходимость в политическом регулировании человеческой деятельности не столько изза повлиявшего на него гегелевского определения государства как высшего проявления социального института (которое только в силу этого должно придерживаться морального этоса), сколько из соображений, касающихся достижения с его помощью максимально возможного общественного блага.

Последние воззрения были заимствованы из утилитаризма и обрели новое развитие в социальном либерализме. Дьюи полагает, что любой индивид приносит максимально только в том случае, когда наиболее полно раскрывает свои способности, чему может благоволить лишь равенство стартовых возможностей.

Когда любой индивид имеет гарантированный и ровно такой же, как у всех остальных, доступ к базовому набору прав— на образование, справедливый суд, окружающую среду, преодоление событий, выходящих за границы его контроля, и т.д.,—только тогда он будет находиться в условиях идеальной конкуренции и будет стремиться как можно лучше реализовывать свой потенциал, внося наибольший вклад в общественную копилку.

Кроме того, мы не вправе пренебрегать ни одним из таких вкладчиков, каким бы изначально малым нам ни казался получаемый результат. Для доказательства этого Дьюи апеллирует к популярному сегодня представлению о неизмеримости отдельной личности.

Если какой-либо индивид возьмется оценивать другого индивида или самого себя с точки зрения вклада в общественное благо, он окажется и объектом, и субъектом этого процесса познания.

Из-за «безразмерности» личности нельзя допустить, чтобы у коголибо из нас было меньше возможностей раскрыть себя, чем у других, ибо «каждый из нас может быть царем или жрецом в абсолютно равной степени».

В своих взглядах на affirmative action, на баланс прав между частной жизнью и вмешательством государства Дьюи достигает наибольшего расхождения со сторонниками экономического либерализма.

В классической либеральной мысли — у Локка или Бентама — фактически отсутствовал всякий конфликт между собственностью и свободой, ведь последняя рассматривалась ими исключительно как следствие наличия права на первую.

Гарантия сохранения частной собственности, умноженная на равенство перед законом в вопросах защиты ее от посягательств как со стороны других индивидов, так и со стороны государства, — это самоцель; она то и обеспечивает реализацию свободы.

Социальный либерализм переворачивает данную логику. Теперь собственность — не столько право, сколько инструмент, который может быть использован государством для восстановления справедливости, уравнивания свобод различных индивидов, ограниченных неравенством возможностей.

Тем не менее отсюда еще не следует, что Дьюи совершенно отвергает концепцию «ночного сторожа» Локка. Дьюи считает, что в наши дни она неприменима, рассматривая ее как идеалистическую картину, требующую поправки на новые обстоятельства.

Дьюи предпочитает понимать либерализм в довольно техническом смысле, подобно тому как Мэдисон в «Записках федералиста» истолковывает демократию в качестве средства для получения наибольшей пользы при минимизации неминуемого вреда.

«Люди не ангелы»: для эффективного управления требуется их подконтрольность власти, которая может быть обеспечена только лишь противопоставлением одного честолюбия (то есть стремления к власти и известности) другому, не уступающему ему по своей силе.

Подобную систему сдержек и противовесов в демократии необходимо повторить и в капитализме: равноправие и защита частной собственности не приводят к подлинному эгалитаризму, а значит, нужно дать всем людям одинаковые исходные условия, столкнув стремление к успеху одного индивида со стремлением к успеху другого, но точно такого же.

Обещание равенства возможностей на старте, разумеется, отражает идеалистические воззрения, являясь красивой афишей для избирателя, однако, помимо всего прочего, оно обладает существенным техническим преимуществом.