Анника Брокшмидт - Научный баттл, или Битва престолов - как гуманитарии и математики не поделили мир

Рецепт успеха нацистов включает несколько основных компонентов. В Веймарской республике росли недовольство и разочарование. Обещание сделать людей частью сильной, доминантной группы было подобно семени, упавшему в благодатную почву. Энтузиазм в этом отношении подпитывался также легендой о так называемом «ударе кинжалом в спину», придуманной правыми силами, чтобы исцелить самосознание немецкой нации после поражения в Первой мировой войне и заключения унизительного Версальского мира. В Министерстве пропаганды под чутким руководством Йозефа Геббельса был разработан план массовых мероприятий нового типа, который сегодня считается характерным для фашизма. Но это были не только развевающиеся знамена и униформа, особенно хорошо принятые в молодежной среде. В лице Геббельса Гитлер обзавелся талантливым манипулятором, который лучше других понимал, что немецкий язык можно использовать как оружие. В самой пропаганде не было ничего нового, и во время Первой мировой войны лозунгов было в избытке. Их так широко использовали, что первым сообщениям о немецких концлагерях поначалу не поверили. Геббельсу удалось внедрить новый вид манипулирования — при помощи слов. Основой для него стали все те лексические средства, которые впервые использовал Гитлер в своем труде «Моя борьба» (нем. Mein Kampf ). Начало было положено.

Виктор Клемперер, профессор языкознания и литературы в Техническом университете Дрездена, в 1935 году был уволен из-за своего еврейского происхождения. Тайком он вел дневники, где делал пометки об особенностях языка национал-социалистов и их идеологии. Страсть новых властей к аббревиатурам и всевозможным сокращениям ( SS — Schutzstaffel ; СС), SA (СА, штурмовые отряды), HJ ( Hitlerjugend ) и так далее, и тому подобное) он в шутку называл LTI–Lingua Tertii Imperii, то есть «язык Третьего рейха».

Клемперер скрупулезно фиксировал, как язык небольшой группы людей становился языком большинства, хотя и казалось, что нацистские понятия и термины со скрипом проникают в повседневную речь. Его наблюдения помогут нам разоблачить приемы и сегодняшних популистов. Нацисты выдумывали новые слова, а уже имеющимся придавали новый смысл. Например, слово «фанатичный» получило положительную коннотацию. Язык военизировался; общеупотребительные слова преображались в духе времени, когда их соединяли с терминами из области биологии, этнологии и военного дела. Чтобы быть устрашающим и патетическим, чтобы выражать мощь и силу нового государства, языку приходилось приспосабливаться. Обычные выражения не годились — все предстояло поставить в превосходную степень, возвести в абсолют.

Идеальный нацист должен был быть динамичным, сильным, всегда находиться в движении, быть готовым в любое мгновение сорваться с места. Язык национал-социализма был не особенно мудреным. Ведь Геббельс прекрасно знал, что эффективная пропаганда не может быть выражена при помощи длинных предложений. А потому нужно было опуститься на уровень самых глупых и недалеких, чтобы быть уверенным в том, что посыл дойдет абсолютно до всех. Это многие из нас практикуют: современный человек должен уметь обходиться 140 знаками.

Язык национал-социализма приспосабливал к своих нуждам не только грозные понятия, которые были в ходу среди военных, он также обращался к религиозной сфере. Прежде всего к католическому вероучению, которое, разумеется, нацисты отвергали. Однако лингвистический материал они сочли вполне пригодным. Клемперер наглядно показал это в своих зарисовках: погибших национал-социалистов называли не иначе как «мучениками», СС представала «Орденом нордической крови». Третий рейх прославлялся в веках, а Гитлер изображался «Спасителем», который должен принести немецкому народу избавление. Кроме того, Гитлера называли «орудием в руках Провидения», а поклонение ему напоминало поклонение божеству: на каминной полке у многих вместо семейной фотографии стояло изображение Гитлера. Все аллюзии весьма красноречивы: тот, кто величает убитых солдат «апостолами», явно не склонен к тонким намекам.

Нацисты черпали вдохновение в истории, искусстве и религии, чтобы укрепить позиции своей идеологии и обеспечить ей легитимность. Вкупе с лингвистическими манипуляциями это создавало опасный инструмент пропаганды. Но и этого было мало. Язык в данном случае только часть того театрального действа, которое разыгрывалось на глазах у тысяч людей. Флаги, парады, марши, массовые мероприятия и единая для всех форма приветствия (к слову, подсмотренная у итальянских фашистов и слегка измененная) способствовали тому, что человек больше не ощущал себя индивидуумом, а воспринимал себя частью общественной массы, общего контекста, повинуясь одурманивающим призывам властей. (Привет Северной Корее!) Многим немцам и сегодня становится не по себе, когда заполненный футбольными фанатами стадион ревет: « Sieg, Sieg, Sieg !» [34] Дословно: «Победа, победа, победа». Ср. с фашистским приветствием Sieg Heil! то есть «Да здравствует победа!». . Параллели со знаменитой речью Геббельса в Берлинском дворце спорта [35] Национал-социалисты нередко использовали дворец спорта (снесенный в 1970-х годах) в качестве арены для своих выступлений. Известность он получил после речи Геббельса 18 февраля 1943 года — на поражение вермахта в Сталинградской битве, — где речь шла о «тотальной войне». для многих очевидны. Тогда собравшиеся встретили его вопрос «Хотите ли вы тотальной войны?» бешеным ревом и возгласами ликования. Воодушевленные массы заставляли личность раствориться. Что, конечно, не освобождает некоторых людей от ответственности и вины. И все же кажется, что в человеке как биологическом виде живет нечто, что всегда отзывается на пропаганду такого рода. Оказавшись в Европе, оглядимся по сторонам. Знакомые с историей Германии посмотрят на ситуацию совсем иначе.