Виктор Гидиринский - Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Итак, об объективных факторах, обусловивших единство России как живого организма и вместе с этим ее социокультурную и духовно-историческую уникальность. Отмечу, что эта уникальность не есть претензия на превосходство над иными народами. Мы просто другие – не более того.

Первый фактор: единство России «…было прежде всего предписано и навязано нам землею. С первых же веков своего существования русский народ оказался на отовсюду открытой… равнине» [205]. Вместо «ограждающих рубежей. был издревле великий "проходной двор", через который валили. народы – с востока и юго-востока на запад…» [206]

Здесь неизбежен второй фактор, он же важнейший, – военно-социальный исторический вывод: Россия была издревле организмом, вечно вынужденным обороняться [207].

Почему это особо подчеркивается? Потому что это тема весьма актуальная для нашего времени. Дело в том, что современные идеологи Запада пытаются обосновать агрессию со стороны русского народа по отношению к другим народам России и народам мира (об этом упоминается в первой главе). Мотивация четкая и далеко не новая: «Упадок России и русских. занимающих одну шестую часть планеты, – это уникальный исторический шанс вовлечь в орбиту собственных целей в мировой истории колоссальный потенциал» [208]. Идеологический, волюнтаристский натиск таких авторов, как у. Лакер [209], А. Янов, Р. Пайпс [210], достаточно освещен в нашей литературе [211].

Конкретизируя объективный фактор вынужденности самообороны России, можно определить по меньшей мере два аспекта.

Один – это самооборона как альтернативная ситуация для рождавшейся России: надо было либо погибнуть в результате вечных набегов то мелких, то крупных хищных племен, либо давать им отпор, «запереть» равнину оружием и осваивать ее. Подчеркнем, что именно в этом заключается самооборона России, которую мы условно назовем самообороной во имя спасения России от набегов воинственных внутренних племен (печенегов, половцев, хазар, ордынских, казанских и крымских татар). Это длилось веками; и только враги России могут изображать эту ситуацию так, будто агрессия шла со стороны самого русского народа.

Принципиально другой аспект – это самооборона уже вставшего «на исторические ноги» Российского государства. Здесь уже Россия оборонялась и, похоже, обороняется от внешних вражеских сил, весьма многообразных и разнохарактерных.

Казалось бы, эти аспекты принципиально различны. Однако при внимательном рассмотрении можно обнаружить у них общее и особенное. Особенное состоит в том, что внутренняя самооборона была исторически обусловлена, во-первых, стихийным характером нападения врагов на русских. При этом враги не ставили и не могли ставить целенаправленной задачи сокрушения русских, в которых они видели подчас временных противников в борьбе за выживание в идентично тяжелых для них русских природных условиях. Во-вторых, в ходе набегов вражеских племен на русских между ними периодически возникали сотрудничество и взаимопомощь, поскольку их относительно сплачивали идентичные цели: выход к торговому пути, к рекам и морскому побережью, чтобы спастись от вымирания и гибели от голода и постоянных лишений в борьбе с суровой природой. Ведь Россия издревле была «географическим организмом» больших рек, удаленным от морей, а хозяйственный массив суши всегда задыхается без моря.

Теперь ко второму аспекту – самообороне России и русских, ставших мировой значимостью для народов и государств различных континентов. Конечно, в главном содержании первого и второго аспектов нельзя не выявить некоторой общности: и враждебные племена, боровшиеся на просторах гигантской равнины с русскими, в широком смысле – славянскими, народами, и недруги уже сложившегося Российского государства преследовали в принципе классическую, вековечную историческую цель – противостоять России и русским.

Однако второй аспект беспрецедентен. О его сущности и направленности говорят убедительные цифры, связанные с самообороной, так сказать, второго типа. По С. М. Соловьеву, например, с 1240 года по 1462 год (за 222 года) было двести войн и нашествий. С XIV по XX век (за 525 лет) историк Л. М. Сухотин насчитывает 329 лет войны. «…Россия провоевала две трети своей жизни… История России есть история ее самообороны … История наша есть история осажденной крепости, история сполоха, приступа, отражения и крови» [212].