Виктор Гидиринский - Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

У О. Шпенглера доминантой бы посчитали его грозный прогноз о крахе европоцентризма. Этот прогноз может стать в наше время предостережением для США, которые с нарастающей силой, масштабно развивают свою супернациональную идею об охвате (подавлении – будет точнее) мира тотальным американизмом.

И, наконец, о доминанте К. Ясперса. Нам импонирует в нашем творческом замысле центральная тема немецкого мыслителя – тема «коммуникации». Она конкретизируется в «любящей борьбе». Не в слепой, не в абстрактной любви, а именно в «любви-страдании», «любви-борьбе» за судьбы других людей, подвергающихся насилию, подавлению агрессией, экспансии, за свободу личности и нации.

Представленные обобщающие выводы позволят, надеюсь, вписать проблему национальной идеи в контекст философии истории. Любые другие аналитические выходы к русской идее, обособленные от философско-исторического контекста, будут выглядеть методологически, логически и историко-теоретически как несостоятельные.

Исходное умозаключение представляется в ряде аспектов. Прежде всего, философско-историческое раскрытие сущности национальной идеи, как и ее содержания [77] О содержании национальной идеи пойдет речь позднее в связи с типологическим аспектом ее анализа. , с необходимостью предполагает выявление тех детерминантов, которые обусловливают содержательный сущностный облик национальной идеи. На мой взгляд, с философско-исторической точки зрения основные детерминанты предстают как система объективных и субъективных фактов. Попытаюсь их высветить.

Предварительно замечу, что мнение о локализации национальных идей, их жестком «погружении» в лоно цивилизаций и растворении в нем представляется неверным. Национальные идеи – универсальный, исторически неизбежный «спутник» человеческой истории. Они пронизывают исторический процесс, являются атрибутом его бытия, не теряя относительной самостоятельности. О «привязке» к «нации» можно говорить, думается, только в терминологическом плане. Онтология же истории человека такова, что в ее недрах с самых отдаленных, древних времен глубинно и неизменно присутствовала возможность мотивированной реакции на те или иные неожиданные, подчас грозные движения природных или общественных сил.

Естественно, характер мотивации к активным действиям мог быть – и, видимо, был – поливариантным в различные эпохи. На уровнях сознания, подсознания, элементарной интуиции возникала динамика человека с весьма многообразными, но неизменно реальными последствиями. Эти последствия, вероятно, не всегда были очевидны для теоретиков, тем более для современников этих процессов, не владеющих еще необходимой ментальностью.

Еще раз скажу, что и в древних мирах человек спонтанно находился на лезвии бритвы: внезапные и ожидаемые угрозы подстерегали людей и соответственно «детонировали» мотивирование протестов в самых различных формах. Поэтому представляется ошибочной позиция тех исследователей философии истории, которые, так сказать, осовременивают национальные идеи, делая их достоянием зрелых и развитых цивилизаций.

И еще, предваряя рассуждения о системе детерминации национальных идей, оставаясь в контексте цивилизационного философско-исторического подхода, подчеркивая историческую закономерность своего рода универсализма национальных идей, не оставим за рамками нашего исследования безусловное своеобразие национальных идей в различных цивилизациях и в различные эпохи. Безграничное богатство и многоплановость мира, равно как и относительная уникальность каждой цивилизации, – плод также и национальных идей, по-своему украшающих и обогащающих человеческую историю.

Далее рассмотрим систему детерминации национальных идей, без чего ее сущность выявить трудно. Детерминанты национальных идей, как объективные, так и субъективные – весьма специфичны. Их специфика обусловлена своеобразием тех факторов, природных и социальных, которые не просто воздействуют на людей, а воздействуют, я бы сказал, экстремально, непредвиденно, внезапно, подчас постепенно, но скрытно; увидеть их заранее и почувствовать заблаговременно так же сложно, как предвосхитить надвигающееся цунами.

Может возникнуть вопрос: однозначна ли специфика детерминантов? Иными словами, стабильно ли воздействие на людей в качественном отношении, т. е. только ли позитивно обусловливаются им действия объектов детерминации? Способны ли детерминанты порождать негативный эффект? Здесь не обойтись без конкретизации. Воздействие природных и социальных факторов на людей квалифицировалось выше как факт, однозначно вызывающий противодействие против угроз, обрушивающихся на человека. Соответственно рождались позитивно направленные национальные идеи.