Паулу Фрейре - Педагогика угнетенных [litres]

Фернандо Гарсиа а Ондуран – во время проведения курса для латиноамериканцев (Сантьяго, 1967).

Нибур Р. Нравственный человек и безнравственное общество.

Иногда эти «словесные угрозы» никто даже не произносит. Наличия кого-то (не обязательно принадлежащего к некой революционной группе), кто может представлять угрозу для «угнетателя-квартиранта», достаточно, чтобы люди встали на позицию агрессии.

Мы хотели бы еще раз подчеркнуть, что между диалогом и революционной деятельностью нет дихотомии. Нет одного отдельного этапа для ведения диалога и другого – для революции. Напротив, диалог – это суть революционной деятельности. В теории этой деятельности деятели, как взаимодействующие субъекты, направляют свои действия на некий объект (реальность, которая выступает посредником между ними), причем их цель заключается в гуманизации людей (которой следует достичь через трансформацию реальности).

В теории деятельности угнетателей, которая по своей природе антидиалогична, приведенная выше схема упрощается. В качестве объектов, на которых направлена активность деятелей, выступают одновременно и реальность и угнетенные, а сохранение угнетения (через сохранение реальности угнетения) – это их цель.

См.: Мао Цзэдун. Избранные произведения. Т. 4.

Gajo Petrovic . Man and Freedom // Socialist Humanism / Ed. by Erich Fromm. N. Y., 1965. P. 274–276. Также у этого автора см.: «Марксизм в середине XX века» (Marx in the Mid-Twentieth Century. N. Y., 1967).

Как только народная революция приходит к власти, тот факт, что этический долг обязывает новую власть подавлять любые попытки восстановить старый, основанный на угнетении порядок, никоим образом не означает, что революция противоречит своей диалогической природе. Диалог между бывшими угнетателями и угнетенными как антагонистически настроенными классами не был возможен до революции и продолжает оставаться невозможным после нее.

«Более того, экономически развитые страны должны быть особенно осторожны и, оказывая помощь более бедным государствам, не пытаться повернуть существующую политическую ситуацию в свою пользу и установить свое господство.

Если вдруг такие попытки начали бы предприниматься, это, разумеется, стало бы очередной формой колониализма, который, хоть и замаскированный под другим именем, лишь отражает прежнее, ушедшее в прошлое господство, утерянное многими странами. Когда международные отношения натыкаются на подобные преграды, ставится под угрозу систематический прогресс всех народов на планете» ( Pope John XXIII . Christianity and Social Progress // Encyclical Letter Mater et Magistra. Articles 171, 172).

Мемми говорит следующее о представлении колонизатора о колонизируемых: «Своими обвинениями колонизатор утверждает, что колонизируемые ленивы. Он решает, что лень органически присутствует в самой сущности колонизируемых» ( Memmi. Op. cit. P. 81).

Я критикую не сами средства массовой информации, а то, как они используются.

Разумеется, эта критика не относится к действиям, осуществляемым в рамках диалектического подхода, основанного на понимании местных сообществ и как целостных единств, и как частей более крупного единства. Она направлена на тех, кто не осознает, что развитие местного сообщества может осуществляться лишь в рамках общего контекста, частью которого оно является, и во взаимодействии с другими его частями. Это требование подразумевает осознание единства в разнообразии, организованности, которая направляет силы на рассредоточение, и четкое понимание необходимости трансформировать реальность. Именно это (по понятным причинам) и пугает угнетателей.

Епископ Франик Сплит красноречиво говорит об этом: «Если работники не становятся в какой-то степени владельцами своего труда, любые структурные реформы будут неэффективны. [Это так], даже если работники получают высокую заработную плату в экономической системе, но не довольны прибавками. Они хотят быть владельцами, а не продавцами своего труда. <���…> В настоящий момент работники все больше осознают, что труд представляет собой часть личности человека. Личность, однако, нельзя купить, так же, как и себя самого. Любая покупка или продажа труда – это разновидность рабства. Ясно, что эволюция человеческого общества в этом отношении прогрессирует внутри системы, которая считается менее восприимчивой, чем наша, к вопросу человеческого достоинства, а именно – марксизма» (15 Obispos hablan en prol del Tercer Mundo // CIDOC Informa. Mexico, 1967. Doc. 67/35. P. 1–11).