Array Сборник статей - Творчество и развитие общества в XXI веке - взгляд науки, философии и богословия

Если это так, то перед нами парадокс. Получается, люди, стремящиеся понять Творца и Его творение, создают мировоззрение, претендующее на вечную истинность и неизменность, в котором необходимость творчества и появления чего-то нового как будто исчезает. Но где нет творчества, там нет и Творца.

Чтобы разобраться в этом парадоксе обратимся к одной шутке, ходящей среди учёных. Говорят, что масштабность научного открытия определяется не столько тем, в какой степени открытие продвинуло науку вперёд, сколько тем, в какой степени оно затормозило появление в своей области чего-то нового. К сожалению, в этой шутке есть немалая доля правды. И история науки знает много примеров, когда «правильность» тех или иных представлений казалась столь очевидной, что любые попытки переосмыслить их долгое время с ходу отвергались. Достаточно вспомнить хотя бы, как трудно принималась людьми гелиоцентрическая система Н. Коперника.

Сказанное применимо не только к науке, но и прежде всего к религии. Ведь масштабность Откровения, данного нам Богом через Иисуса Христа, столь велика, что перед ним меркнут все достижения человеческого гения.

Означает ли это, что возникновение христианской догматики с необходимостью должно было привести к прекращению человеческого творчества? История показывает, что нет. Более того, именно в христианских странах мы наблюдаем особый расцвет и искусства, и культуры. Правда, творческий потенциал, накопленный Церковью, как мы видим, дал плоды не в области богословия, а в побочных направлениях духовной жизни, породив, в частности, европейскую науку.

С другой стороны, следует ли думать, что потенциал богословия уже иссяк? Или мы можем ожидать в этой области некоего творческого прорыва? Я уверен, что справедливо второе. Другое дело, в какой степени мы готовы совершить этот прорыв и когда он совершится. Ведь для этого человечество вновь должно проявить интерес к христианству. Однако смогут ли люди поверить, что христианство отнюдь не исчерпало себя? Поймут ли, что для творчества почва здесь исключительно плодородная? Положительно ответить на этот вопрос можно лишь делом, предъявив плоды богословского творчества.

Сформулируем общую идею, вселяющую надежду, что прорыв в богословии возможен. Из Евангелий мы знаем, что «Иисус говорил народу притчами ». Более того, далее подчёркивается: «и без притчи не говорил им» (Мф. 13:34), «а ученикам наедине изъяснял все » (Мк. 4:34). Почему притчами? Господь объясняет своим ученикам это так: « вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним всё бывает в притчах; так что они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют, да не обратятся, и прощены будут им грехи » (Мк. 4:11–12). Мы привыкли думать, что притчей является только то, что прямо названо притчей. Но из приведённых цитат следует, что притчами могут оказаться и многие другие слова и поступки Христа. То есть у нас есть все основания предположить, что Евангелия и Библия в целом – это Притча, которая содержит в себе ещё очень много нами не понятого.

Чтобы проиллюстрировать плодотворность этой идеи, обратимся к двум евангельским историям о насыщении людей хлебами и рыбами. Здесь мы встречаемся с загадкой. Удивительно, в какой последовательности Евангелия о них рассказывают. Если сравнить первое чудо, где Господь накормил пятью хлебами и двумя рыбами пять тысяч человек, со вторым, в котором для насыщения четырёх тысяч потребовалось семь хлебов и несколько рыбок, то буквально во всех отношениях первое чудо выглядит более значительным, чем второе. Тогда возникает вопрос, зачем это второе чудо нужно было вообще как-то упоминать. Действительно, представьте, что кто-то, говоря о том, какой он сильный, сообщает вам, что он смог поднять штангу весом двести килограммов. А затем добавляет, что он не только двести килограммов может поднять, но и сто пятьдесят. Не покажется ли вам странным такое добавление?

Повествование о совершённых Христом чудесах содержит в себе и ещё одну странную и, казалось бы, лишнюю подробность. Евангелист Марк сообщает о том, что Господь повелел рассадить людей отделениями. « И сели рядами по сто и по пятидесяти » (Мк. 6:40). Для чего рядами? По-видимому, чтобы ученикам удобнее было обходить желающих насытиться людей. Но только ли в этом дело? Не является ли упоминание о рядах определённым намёком? Ведь число «сто» в Библии часто указывает на некую меру. Например, обетование о рождении сына было дано Аврааму в возрасте восьмидесяти пяти лет, но не исполнилось до тех пор, пока Авраам не дожил до ста (Быт. 21:5). Исаак, живя в земле филистимлян, сеял и получил в год ячменя во сто крат (Быт. 26:12). Также и в притче о сеятеле: Лука говорит, что семя, попавшее на добрую почву, «принесло плод сторичный» (Лк. 8:8). Если эту меру применить и в случае второго чуда, то, разделив четыре тысячи на сто, мы получим число «сорок».