Карл Шмитт - Диктатура

Прекрасный пример у Кальтенборна ( Kaltenborn . Einleitung in das konstitutionelle Verfassungsrecht. Leipzig, 1863. I. S. 347): Формальное право, с разумной точки зрения, только тогда может претендовать на значимость в жизни, когда оно покоится на общенациональном духе. отсюда следует, что государь, если во дни временных народных бедствий у него была вытребована конституция, может вновь ее отменить, коль скоро ее дальнейшее действие угрожает существованию государства. пусть лучше правительство страны, как носитель непрерывной государственной сущности, пойдет на формальное нарушение права, чем из пустого уважения к формальному праву даст исчезнуть и погибнуть народу и государству. «Тогда государство и его личные представители должны совершить акт вынужденной обороны и самозащиты, и здесь можно говорить о так называемом чрезвычайном праве». И все же правительство действительно должно иметь достаточно власти для такого государственного переворота, иначе переворот приведет к чему-то прямо противоположному первоначальным намерениям.

Типичнее и ярче всего это проявилось в схватках по поводу статьи 14 Конституционной хартии 4 июня 1814 г.: «король является высшим главой государства, он… издает регламенты и чрезвычайные указы для исполнения законов и для безопасности государства» (le roi est le chef supreme de l’Etat, il… fait les regiemerits et ordonnances necessaires pour Pexecution des lois et la surete de l’Etat). Cm. выше, c. 215.

О связи решения вопроса о том, имеет ли место крайний случай, отделяющий существование государства от его правового устройства, с понятием суверенитета см. мою работу «Политическая теология» (Schmitt С. Politische Theologie. München. Leipzig, 1922. S. 11).

Об общем юридическом характере прусской конституции см.: Aegidis Zeitschrift f. deutsches Strafrecht und deutsche Verfassungsgeschichte. Berlin, 1867. S. 192.

Как это в своих построениях пытается делать Р. Грау (Ор. cit. S. 105).

См. выше, с. 138 и след., а также замечательные пояснения Э. Кауфмана (Kaufmann Е. Staatsgerichtshof und Untersuchungsausschuß. Berlin, 1920).

См. выше, с. 125–126, 132–133, 169.

О деталях этого развития см. выше.

См. также особенно выразительные высказывания депутата Хааса на 112-м заседании Национального собрания 29 октября 1919 г. (Sten. Вег. Bd. 330. S. 3563). Еще одно меткое высказывание (RGStr. 57. S. 190): «Поскольку… определения второго – пятого абзацев статьи 48 не просто содержат программные заявления, а учреждают непосредственно действующее право и сами предоставляют рейхспрезиденту, а также земельным правительствам широчайшие полномочия, постольку задача предусматриваемого федерального закона состоит не в том, чтобы только обосновать упоминаемые в статье 48 полномочия или создать какие-то новые наряду с ними, а в том, чтобы ограничить учрежденную таким образом и до выхода федерального закона почти неограниченную диктаторскую власть». Справедливы и замечания Ф. Галле (Op. cit. S. 38–39). Грау же неправ (Op. cit. S. 110).

Die Diktatur des Reichspräsidenten, Veröffentlichungen der Vereinigung der Deutschen Staatsrechtslehren Heft 1. Berlin. Leipzig, 1924. S. 109.

Лишь в двух словах нужно указать на то, что развитые в учении об административном праве принципы действий полиции не являются определяющими для диктатуры. В особенности это касается того принципа, что акция должна быть в первую очередь направлена только против нарушителя, или точки зрения на полицейско-правовое чрезвычайное положение, принципа соразмерности (если он не вырождается в простую банальность), различения индивидуальной и всеобщей угрозы и т. п. Есть разница в том, идет речь об условии для контролируемого образа действий (как в случае действий полиции в соответствии с § 101117 свода законов Пруссии) или же о предпосылках такой процедуры, при которой может произойти все, чего потребует положение дел. Тот факт, что Грау не видит этой принципиальной разницы между полицейскими и диктаторскими полномочиями, придает содержащимся в его книге рассуждениям примечательную узость. Только в качестве курьеза стоит упомянуть об одной статье из «Кельнише Цайтунг» от 23 февраля 1924 г., где один юрист объявляет ничего не значащим распоряжение от 8 декабря 1923 г, о внесении изменений в закон об оккупации, потому что затрагиваемые им лица не являются-де нарушителями. При «наиболее широком, крайне сомнительном толковании статьи 48 германской конституции, которое, конечно же, не оправдано ни дословной формулировкой, ни историей создания текста», рейхспрезидент будто бы должен повысить «ответственность и тех граждан, которые в нарушениях не участвовали», однако и этого здесь нет и т. д.