Георг Гегель - Наука логики. С комментариями и объяснениями

§ 354

Соответственно этим четырем началам существуют четыре всемирно исторических царства, а именно: 1) восточное , 2) греческое , 3) римское , 4) германское .

Идея сменяющих друг друга «четырех царств» восходит к пророчествам библейской книги Даниила, эти царства толкователи отождествляли с Ассирией, Вавилоном, Грецией (Александра Македонского) и Римом. Особенность Гегеля в том, что он рассматривает четыре формы государственности как сменяющие друг друга. На Востоке господствует «субстанциальное мировоззрение», иначе говоря, взгляд, по которому любой закон должен иметь субстанциальный коррелят (награду, наказание, изменение тела). В Греции закон становится «индивидуальной духовностью», то есть может мыслиться и обсуждаться каждым гражданином. В Риме закон оказывается основой не только социальной тяжбы, но и социальной организации. Наконец, в Германии, то есть в христианском мире (Гегель говорит как патриот), закон продумывается мыслью как «действительность разума», как искупление разума от его отвлеченности, а положения человека – от его неразумной дробности.

§ 355

1. Восточное царство

Это первое царство представляет собою имеющее своим исходным пунктом патриархальное природное целое, внутри себя нераздельное, субстанциальное мировоззрение, в котором светское правительство есть теократия, властелин – также и верховный жрец или бог, государственный строй и государственное законодательство – вместе с тем религия, точно так же, как религиозные и моральные заповеди, или скорее обычаи, суть вместе с тем государственное, уголовное и гражданское право. В великолепии этого целого индивидуальная личность бесправно исчезает, внешняя природа непосредственно божественна или есть украшение бога, и история действительности есть поэзия. Различия, развивающиеся соответственно различным сторонам нравов, правительства и государства, вместо того, чтобы отлиться в форме законов, превращаются при наличии простых нравов в неуклюжие, разветвленные (weitläufige) суеверные обряды – в случайности, порождаемые личным насилием и произвольным господством, и расчленение на сословия превращается в природную неподвижность каст. Восточное государство живо поэтому лишь в своем движении, это движение направлено вовне и превращается в стихийное бушевание и опустошение, так как в нем самом нет ничего устойчивого, а то, что прочно, окаменело. Спокойствие внутри государства есть частная жизнь и впадение в немочь и истощенность.

Примечание . Момент еще субстанциальной, природной духовности в образовании государства, который в качестве формы составляет абсолютный исходный пункт в истории каждого государства, исторически показан и доказан на примере отдельных государств г-ном д-ром Штуром в его книге, носящей заглавие: Vom Untergang der Naturstaaten, Berlin, 1812. Этот труд, написанный одновременно и с глубоким понимании, и с большой ученостью, очистил путь для разумного рассмотрения истории государства и истории вообще. В этой книге показана также и наличность принципа субъективности и самосознательной свободы в германском народе, но так как это исследование доходит лишь до падения природных государств, то и уяснение наличности этого начала доведено лишь до той стадии, в которой он проявляется частью как беспокойная подвижность, человеческий произвол и гибельная человеческая сила, частью в своем особом образе как задушевность , и еще не достиг объективности, самосознательной субстанциальности, еще не развился в органическую закономерность .

§ 356

2. Греческое царство

Это царство имеет своей основой вышеуказанное субстанциальное единство конечного и бесконечного, но основой, носящей характер таинственности, оттесненной в область смутных воспоминаний, в пещеры традиции и ее образов; эта основа была высвобождена и порождена из себя различающим себя духом, чтобы стать индивидуальной духовностью и перейти в яркий свет знания, она умерилась и преобразилась в красоту и радостную нравственность. В этом определении начало личной индивидуальности становится ясным для себя еще не как заключенный внутри себя самого, а как остающийся в своем идеальном единстве. Целое поэтому распадается на круги особенных народных духов, частью же последнее волерешение еще не приписывается субъективности для себя сущего самосознания, а силе, стоящей выше и вне него (ср. § 279), и, с другой стороны, особенность, связанная с потребностью, еще не принята в свободу, а исключается из нее в виде класса рабов.