Как мы уже показали из примера с девушкой в ночном клубе, псевдосубъект власти может быть иллюзорен, но это вовсе не обязательно. Предположим, Я прихожу в гости домой к моему другу, и вдруг обнаруживаю, что он считает, что его дом принадлежит мне. Как мне в таком случае осуществить контроль над его собственностью? Понятное дело, что для этого Я должен вести себя так, как вел бы себя хозяин данного дома в понимании моего друга. Угнетающий кого-то, в целом похож на персонажа их повести «Маленький Принц», короля одинокой планеты без подданных. В их отсутствии, король стал повелевать природой, восходами и закатами, не давая, впрочем, своим новым подданным поручений, которые те бы не смогли бы исполнить. В действительности же власть любого короля подобна власти короля одинокой планеты: он не участвует в непосредственном ее осуществлении, а подыгрывает в спектакле угнетаемого; но, впрочем, если угнетаемый серьезно увлечен происходящим спектаклем, то и власть угнетателя будет не менее серьезной. Если бы в ночном клубе действительно появилась бы симпатичная девушка, она, вне всякого сомненья, при желании могла бы растереть свободную волю стеснительного паренька в порошок. Власть между двумя людьми происходит тогда, когда некто другой встает на место псевдосубъекта власти, и, таким образом, входит в структуру модели подлинного субъекта власти, и получает возможность им манипулировать. Впрочем, почти всегда псевдосубъектами власти люди становятся непроизвольно, сам субъект заманивает их в свою паутину.
Разумеется, само пространство, в котором происходят властные отношения субъекта с самим собой не случайно, и уже заранее подготовлено его мышлением. Чтобы властные отношения стали возможными, нужна воля субъекта, направленная на какую-то несвязанную с самой этой властью ценность. Власть не проявляется сама по себе, она требует оправдания. Для этого она наматывается на какое-то позитивное благо для субъекта – таким благом могут быть, например, семья, учеба, безопасность – и паразитирует на нем, чаще всего своей мистификацией ликвидируя саму возможность этого блага добиться. Иными словами, власть осуществляется не просто каким-то псевдосубъектом или ресурсом, в она рождается из целостной модели мышления объекта власти в отношении какой-то понимаемой им ценности. Например, вместо того, чтобы производить расчет избавления из-под ига мафии ради свободы и безопасности (ценность), субъект власти увлекается тем, что описывает опасность, которую эта мафия может для него представлять, и мистифицирует деньги мафии как сверхценный ресурс (или, например, боится воли звезд, и пытается обезопасить себя талисманами, каждый раз увеличивая их количество и объясняя их силу новыми и новыми сущностями).
Я хотел бы обратить внимание читателя, что все описанные формы мышления, ровно как и модели власти, ситуативны, т.е в чистом виде реализуются в конкретных ситуациях (в ночном клубе, или перед красным от бешенства лицом школьной учительницы), однако, регулярно повторяясь, она выходит за эти границы, превращаясь в привычку. При чем чаще всего нам приходится иметь дело не с одним элементарным атомом власти, а с целой сетью из связанных привычек. Подобно плесени, власть въедается в наше мышление, уже заранее стремясь не оставить ни одного не охваченного собой пространства для живого чувства или свободной мысли.
К сожалению, мы создаем из отдельных моделей власти целые властные космологии, поддерживаем ее, и вплетаем власть в наше понимание себя и мира. Тем самым мы создаем систему иерархических взаимоотношений между людьми и вещами, мистифицируя даже самые очевидные факты реальности. Без иерархии власть невозможна в принципе, потому что обеспечение ее ценности должно так или иначе найти свое оправдание в устройстве мира (мы греки, с нами Бог), она должна найти какой-то свой онтологический смысл для ее носителя. Я не могу аргументировать власть короля божественной волей, если Я живу в мире, где нет Бога.
Иными словами, мы строим иерархии вещей, тем самым ставя объекты нашего наблюдения в подчинения друг другу, и, таким образом, объясняя самые разные процессы, от природных до исторических. Кроме того, в иерархические миры мы вписываем самих себя, предварительно обезличивая, и забывая о существовании собственного мышления.
В результате культивирования таких вредных привычек, структуры иерархий оказываются настолько связанны с ценностью, что любая попытка поставить их под сомнение будет рассмотрена субъектом власти как попытка поставить под сомнение саму ценность, на которой паразитирует его власть.
Читать дальше