Александр Лимитовский: Увлечение и освобождение

В центре комедийного жанра лежит феномен смеха и смешного. Что такое смех – это сложная философская и психологическая проблема, которая имеет косвенное отношение к нашей теме. Однако мы точно знаем, что смех является способом оправдания любого ненормативного действия. Какую бы болезненную точку не задел Ваш собеседник, Вы простите ему это, если на этой базе он выстроил шутку, которая заставила Вас 15 минут безостановочно смеяться. Смешное, комедийное – это всегда абсурд, парадокс, оно существует там, где нет законов логики, где правит легкое безумие. Он существует только в детабуированном месте, где нет ничего значимого, а все проблемы становятся фантомными. У шутки есть пространство действия и сила действия – то, на какие темы она может распространять свое влияние, и то, какую свободу действий в этом пространстве она может оправдать.

Можно заметить, что комедии обыгрывают какие-то типичные жизненные ситуации, внося в них комедийный элемент. При этом юмористический жанр не терпит серьезности, потому что она его разрушает. Абсолютно серьезный, несмешной персонаж, никак не поддерживающий шутку, и не участвующий в ней, для комедийного жанра смертельно опасен. Поэтому Человек, попавший в такой жанр, оказывается частично или полностью лишен возможности прямо высказать свою позицию. Такими шутками может оправдываться, например, унижение коллегами по работе какого-то сотрудника, навешивание оскорбительных ярлыков и т. д. Человек оказываться вынужден поддерживать шутку, превращать ситуацию в фантомную, ненастоящую, и поддерживание такого состояния может быть для него очень и очень болезненным.

Не стоит путать комедийный жанр и трэш. Последний нам представляется особо интересным благодаря его явному преимуществу перед всеми другими жанрами. Если комедийный жанр вносит юмористический компонент в комедийную ситуацию, то трэш работает с стереотипными, шаблонными сюжетами, выводя юмористический компонент из самого шаблона, делая нелепыми и абсурдными роли персонажей, и позорной всякую серьезность в отношении их. По сути трэш есть власть, которая черпает свою силу в уничтожении других форм власти. Часто разрушение жанра производится через внесение в стереотип чуждых ему элементов, приводящих к обнажению логических противоречий внутри уничтожаемого жанра.

Трэш так же докапывается до позитивных ценностей, на которых паразитирует власть, и ставит их под сомнение. А в условиях сомнения, как мы уже заметили, власть существовать не может.

Однако можно договориться с самим собой о сохранении того или иного стереотипа, обращая трэш не против власти, а против критики власти, тем самым делая власть неуязвимой для любой свежей мысли. Это происходит из-за слабости создателя трэша, существования для него запретных тем и табу. А это свидетельство плохого трэша, трэш не может иметь табуированных тем, он должен быть безжалостен к тому, что разрушает. В противном случае юмор как бы создает стену вокруг больного места, «оберегая» его от необходимого уничтожения.

Заметим, что уничтожение позитивной ценности должно происходить не через нарушение ценностного закона, а через его критическое осмысление. В противном случае мы имеем дело уже не с трэшем, а с табуированным искусством. Последнее есть признание некоторой ценности за истинную, обоснование чего производится путем ее предельно грубого нарушения.

Ценность закона, стоящего за табу, определяет форму преступления против этого закона: тем же принципом, которым закон обосновывается, обосновывается и его нарушение. Индустрия жестоких видео, порнография – примеры данного жанра в искусстве. Если брать порнографию, то, например, актриса, участвующая в съемках, оказывается в условиях, в которых демонстративно подчеркивается ее униженное положение как женщины (например, через семяизвержение на лицо, или через однозначно трактуемые позиции, движения), и посредством этого производится унижение женственности как таковой, а так же норм, обычаев, этикета и устоев, принятых на основе данного понимания женственности. Конечно, как и во всех других жанрах власти, этот жанр так же основан на мистификации – актриса сама приходит на съемки, участвует в них, придумывает себе псевдосубъектов (деньги, режиссер, жизнь такая), третьих лиц и т. д. К слову, если актриса получает от процесса удовольствие, и не испытывает ни каких неудобств, съемки являются результатом ее личного рационального расчета, то тут нет ни власти, ни насилия (точно так же, как и не всякий экзаменатор – садист, и не каждый юмор оскорбителен), и осуждать тут, в общем-то, и нечего.