Девочка с заметками: Опыт одного пути

Пусть это утопия, но она живет во мне. Значит, этот город живет.

И вчера мое сердце привело меня на Дворцовую, где часть этой утопии ожила. Я посидела-таки на теплых камнях и послушала удивительные песни.

Значит всё возможно. Всё осуществимо. Но это работа. Работа в первую очередь по постижению себя самого. Это работа, способная привести человека к той точке, в которой ему даруется чувство. Слабый свет любви к своему существу, разгорающийся ярче, если за ним ухаживать.

Трудно сориентироваться и за потоком эмоций-отголосков раны рассмотреть внутренним взглядом истинное желание. Они близки друг к другу и часто будто всё смешано воедино, в особенности в те дни, когда отголоски особенно громко «говорят». Сейчас мне даже кажется, что у меня дрожат руки от той скорости, которая играет во мне. Сложно определить нужно ли еще побыть с собой или пора двигаться в путь, познавать себя также через город, в котором живу. Тем не менее, почувствовать это возможно. На опыте можно научиться чувствовать критерии истинности внутреннего импульса. У меня немного получается.

«У всего есть две стороны. Но только тогда схватываешь суть вещей, когда понимаешь, что их три» 3 3 Хаймито фон Додерер

Прошли годы с тех пор как я услышала о том, что то, что мне очень не нравится это то же самое, что мне очень нравится. Другое – это то, к чему я отношусь спокойно.

Сейчас, занимаясь йогой, я почувствовала, что та свобода, о которой я мечтаю, является лишь противоположностью моей внутренней неволе. Я же сама в чем-то другом, чем-то третьем, что еще не было обретено.

Я почувствовала, что предыдущие дни потакала-таки в некоторой степени своей внутренней скорости, но это было нужно. Более того, я чувствую, что некоторое время это еще может быть нужно. Без этого я бы не увидела то важное, что описала выше. Таким образом, мое поведение прошлых дней было выражением не моей абсолютной истины, но определенно истины моего Сейчас . При этом я учту обретенное понимание.

Трудно усмирить жадность познания, кипящую во мне. Всегда я была очень ущемлена в познании мира внутренними ограничениями. Таким образом, мое внутреннее колеблется от скованности, закрытости, тяжести, холода к жажде скорости, жара, свободы. В этом колебании прямым катализатором выступает отсутствие или наличие солнца. Солнце разжигает противоположность моего старого образа и мне бывает сложно и иногда невозможно контролировать этот процесс. Но значит это так сейчас должно быть.

Между истинным состраданием и покорностью также тонкая грань, для меня. Поэтому я лучше пока не выражу сострадание словом, буду более закрытой внешне, но почувствую его внутри. Мне нужно время, чтобы найти ответы.

Интерес к жизни, заинтересованность, подкрепленная верой, дают возможность чувствовать страх, но понимать его. Порой страх (по сути страх смерти) завладевает мной, но опираясь на веру, я начинаю понемногу выбираться из тисков. Для этого однако пока требуется полное уединение. Если, находясь в городе, я попадаю во власть страха, то живу в этой осознанной власти до того момента, когда возвращаюсь домой и могу лечь на спину и сосредоточиться.

Не могу передать как мне сейчас обидно, что все мои болезненные эмоции живы и сосуществуют с новым ядром, зародившимся во мне так недавно. Они делают больно, они не дают возможности полно ощутить закат на Дворцовой, огни ночного города, звуки саксофона у Спаса на Крови. Однако я осознаю это чувство обиды как свидетельство необретенности себя. В те моменты, когда мне ровно и спокойно, я не чувствую этой обиды.

Солнце дает мне радость, но и мучает мою неустоявшуюся сущность, разжигая огонь, который отчасти полезен в моем сейчас, но отчасти губителен.

Раньше мне казалось, что все многочисленные ангины, которыми я трудно и долго болею, связаны с тем, что я недостаточно терпима в отношении других, что порой осуждаю и злюсь. В очень узкой частности это верно, но тем не менее это только следствие. Я не видела корня, не видела своей зависимости, несвободы, не чувствовала свою энергию, заблокированную в нижней части тела и отголосками пульсирующую в горле, несмотря на всё мое сильное внутреннее желание выражать себя. Возможно в то время то желание во многом было обусловлено моей раной, и было скорее ответвлением боли, чем истиной. Однако истинное желание выразить свой дух в вечности гораздо глубже.